– Разве это возможно? Прошло шесть сотен лет! На Альбионе – новая жизнь. Новый народ. Разве не так? Разве нельзя нам жить одной большой семьей народов?

– Разве ты можешь жить одной семьей с Тости, братом своим, саксом?

Гарольд удивленно посмотрел на барда, спросил:

– И поэтому они не пришли нам на помощь? Они мстят?

– Они надеются. Они не верят и никогда не поверят в семью народов на Альбионе. Они отошли в Камбрию, но остались бриттами. Они не мстят. Они – верят.

– И скотты? И даны? И другие народы?

– Никто не верит в семью народов.

Это прозвучало приговором всему тому, во что по-юношески свято верил Гарольд, к чему стремилась его благородная душа. Вечер давно уже перешел в ночь. Они сидели в палатке и молчали. Гарольд думал о мире на Альбионе, о гармонии – о счастье. Бард вспоминал разные песни, но петь их не решался. Улеглись они, не сказав друг другу больше ни слова, поздней ночью. А утром бард пел воинам песни, прославлявшие победы саксов, и Гарольд слушал его с уважением. Вот – человек. Все понимает, все чувствует, беду чувствует. Но идет беде навстречу вместе с людьми и делает все, чтобы воины даже не догадались о том, что знает он, что он чувствует. На такое самопожертвование способны лишь самые добрые люди…

Гарольд услышал звуки приближающегося войска врага, еще раз обошел позиции: воины хорошо поели, подготовились к решающей схватке с противником.

Люди любят звонкие слова – решающий бой, решительный полководец. Почему? Да потому что никому не хочется серенькими, неприметненькими, обыкновенненькими, незамеченными погибать. Но почему?

На Телхамский холм взошло войско Вильгельма Нормандского, остановилось. Повидавшие многое рыцари замерли: за болотистой, поросшей кустарником долиной на холме Сенлак они увидели прекрасно оборудованную позицию врага. В лучах осеннего солнца прочной стеной стояли щиты, за ними сверкали копья, чуть дальше, перед лесом, курился дымок догоравших костров, слева-справа от укрепления темнели овраги. Можно ли взять штурмом холм Сенлак?

Вильгельм еще не ответил себе самому на этот вопрос, но уже принял решение атаковать противника. Он, конечно же, мог некоторое время – день-другой-третий – подержать саксов на Сенлаке, прекрасно зная, что за это время подмога Гарольду не придет, но такой способ борьбы ему был не по душе. А рыцарям его, а пешим воинам, а лучникам?

– Настал час всем нам показать силу и храбрость! – крикнул громко дюк Нормандии. – Пути назад у нас нет!

Телхамский холм зашевелился, по склонам в болотистую долину спускались рыцари и лучники. 14 октября 1066 года состоялась эта битва. Кто-то называет ее решающей в истории Англии. Кто-то называет ее битвой нервов, битвой воли. Кто-то битвой песен.

Рыцари спускались по склону и под звон мечей и копий слышали они свою любимую песнь о Роланде. Пел ее огромный Тельефер, бард нормандцев. Она возбуждала, действовала на воинов Вильгельма, как одурманивающее средство на берсерков. И точно так же действовали песни гарольдова барда на англосаксов. Потомки воинов Карла Великого продирались сквозь болото по ежевичным зарослям и хрипели, подпевая своему певцу: