Дмитрий сжал кулаки, с удовольствием почувствовал, как пошла вверх к плечам пружинистая волна. В голове сразу прояснилось, как-будто вынырнул из глубины, в глазах исчезла зыбкая пелена.

– Повтори, только без бубнежа. – Он попытался выиграть время, хотя и так все было ясно.

Седой нервно облизнул губы и прошептал:

– Понял, шеф! Последние новости. У соседей все лезут на потолок. С утра пораньше рванула "закладка" в Большом Левшинском. Дворника убило нафиг.

– Тоже мне теракт, – презрительно скривил губы Дмитрий. – Копать уже начали?

– Начальство еще мозгует. Соль в том, что кто-то ночью оборудовал там тайник.

– Так сразу и узнали? – усомнился Дмиртий.

– Остались клочки бумаги. Шиш да маленько, остальное выгорело, но плясать есть от чего.

– Ну и хрен с ними, пусть пляшут. Нам это пофигу.

– Я что думаю, это же рядом с домом Карнаухова.

– Ага, рядом! В другом конце соседней улицы. Прямо под окнами, можно сказать! – Дмитрий уже окончательно пришел в себя. – Не притягивай за уши, Седой. Инициативу я ценю, но разумную.

– Тут, если покопать …

– Утомил ты меня, Седой! Вот пусть губошлепы Данилина и копаются! А нам свою работу делать некогда. – Дмитрий рывком встал на ноги. – Народ к выезду готов?

– Копаются еще, – неуверенно ответил Седой.

– Они там копаются, а ты здесь топчешься! Две минуты на сборы – время пошло! – по-армейски рявкнул Дмитрий.

Он достал из стола пистолет, сунул в кобуру.

Седой мелкими шажками устремился к дверям.

– За сплетню спасибо. Шефа всегда нужно держать в курсе, – сбавив обороты бросил ему в след Дмитрий.

Седой ответил слабой улыбочкой. Вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

В "конторе" теперь погоду делали молодые, состоявшиеся на Первой волне репрессий, когда потребовалось пролить кровь. И они пролили ее, вкусив вседозволенность и власть над слабым, дрожащим человеческим существом. У них не было идей, как у дедов и прадедов, они не страдали от комплексов отпрессованных гластностью и реформами оперов КГБ.

Ветераны "крышевания", мастера заказных "наездов" и идеологи перераспределения собственности, как тараканы обжившие пирамиду власти накануне Катастрофы, оказались полными импотентами, когда настало время д е й с т в о в а т ь. От первого же удара безумной пугачевщины, полыхнувшей в очумевшей стране, с их лиц слетела вся сусальная позолота державности.

Оказалось, что под ней всего лишь серая нездоровая кожа насмерть перепуганных бюрократиков среднего звена. Масштаб событий был явно выше их профессионально узколобого мышления, и их смела и растоптала лавина хищных, голодных и жадных до жизни молодых волков.

Молодежь, раз вкусив кровь, своей беспощадностью и беспринципность стала нужнее режиму. И старики, не нашедшие в себе силы ни отказаться, ни с энтузиазмом выполнить кровавый приказ, со всем своим опытом и комплексами превратились в жалких подмастерьев.

Седой откровенно боялся своего начальника, намного младше его, но действовавшего с невероятной коварностью и беспощадностью. Комбинации Дмитрия, красиво выстроенные, как шахматный этюд, подкупали широтой и смелостью замысла. Но он с легкостью сметал с доски свои и чужие фигуры, не сознавая, что это живые люди. Седой знал, в Дмитриевой игре он такая же фигурка, пожертвовать которой пока не сочли нужным.