— Беги за косой в деревню.

Принес Кукушкин косу. Весь мыс обкосил дядя Саша. Вспотел. Два раза перекуривал. Утки не было. Нашли ее около самого берега в маленьком кусте смородины, забилась туда и застыла.

— Достанется нам от мужиков на орехи. Весь покос испортили. Придется при дележе брать на себя. Приди завтра, разбросай сено.

Кукушкин был на все готов.

Он шел впереди и нес двух кряковых селезней с изумрудно-зелеными подкрылками, с мягким и гладким пухом на шее.

Дядя Саша всегда был с Кукушкиным по-мужски ласков. Не кричал на него, и грозный шпандырь в редких случаях гулял по ягодицам Кукушкина. Один только раз обиделся дядя Саша и отодрал Кукушкина за уши.

Кукушкину надо было этой осенью идти в школу. Сапог у него не было. Надо было достать сапоги. И Кукушкин стал зарабатывать деньги. Как только поспела земляника, он один отправился в город с двумя корзинками спелых пахучих ягод. Вернулся он к обеду, зажав в кулачище две засаленных трешницы. Тетя Поля спрятала их за икону.

Раз в неделю наведывался Кукушкин в город торговать ягодами. И уже пообвык, поосмелел, стал ходить по улицам и магазинам. Очень он любил вывески. Он останавливался около каждой встречной вывески и читал ее по складам, и сердце его прыгало от удовольствия.

Бренча мелочью в кармане, чувствуя себя полным хозяином, зашел он однажды в книжный магазин. Там были удивительные книги с картинками. Глаза у Кукушкина разбежались. Не выдержал он соблазна, выбрал себе букварь, цветные карандаши, две тетради и журнал «Крокодил».

На обложке журнала был нарисован свирепый человек с одним очком в правом глазу. В этот глаз врезался самолет с красной звездой на крыле, и из глаза свирепого человека летели искры. «Наш ответ Чемберлену!» — гласила подпись под рисунком.

На эти покупки ушли почти все вырученные деньги. Он пришел в деревню под вечер. Он делал очень частые остановки для того, чтобы полистать букварь и журнал.

На одной из таких остановок, очевидно, и оставил корзинку из-под ягод. А это была чужая корзинка.

На этот раз за икону откладывать было почти нечего.

Но дядя Саша рассерчал не на это.

— Зачем корзину оставил, растяпа?! — И отодрал за уши.

Отодрал не больно. И Кукушкину было обидно не от боли, а оттого, что он рассердил дядю Сашу. Но это было в первый и в последний раз.

Журнал «Крокодил» Кукушкин положил на кровать на подушку. Кот Прокоп с полатей недовольно одним глазом посмотрел на обложку, потом встал, потянулся, попробовал когти о стену, рыжей молнией метнулся на кровать, минута — и от журнала остались одни клочья. Чего-чего, а этого не только Кукушкин, а и сам Чемберлен от Прокопа, наверно, ожидать не могли.

На сапоги Кукушкин все-таки заработал. Тетя Поля купила их, добрые сапоги с запасом на вырост, с кожаными подошвами, подбитыми гвоздями в три ряда, с поднарядом из мягкого опойка, с тесемочными ушками, и спрятала их под замок в сундук.

Дед Павел добавил на сапоги недостающие пять рублей.

Он как-то подобрел к людям. Однажды он принес ребятам три пачки бумажных денег с портретами царя и с двуглавыми орлами: