– То есть, если я правильно понял, продолжалось это недолго?

– Совсем недолго. Как поняли они, что рыбка наживку заглотила, так программа другая пошла. Веселье-то уж закончилось. Смотрю – раз от раза сынок все грустнее становился, ну, думаю, началась история, взяли моего Андрюшу в оборот. А он ведь тоже особо-то не рассказывает. Даже денег не просил, знает, что у меня лишних нету и взять неоткуда. Туда-сюда заплати, в итоге и на еду не всегда остается. А тут еще долги карточные платить. Откуда на все это набрать-то?

– У Андрея были большие долги?

– Не знаю, он мне суммы не называл. Наверное, не маленькие, если… если… – Ирина подозрительно зашмыгала носом и начала всхлипывать.

Осмотревшись, Гуров обнаружил электрический чайник, наполнил стакан и протянул ей. Выпив воды, она смогла продолжить разговор:

– Я уж решила сама пойти, усовестить их. Знала, что Андрей ничего не скажет, окольными путями все выведала, и куда он ходит, и с кем играет. На Русаковской притон-то у них, долго не пришлось искать. И гада, что притон этот поганый держит, тоже нашла.

– Что за гад? – навострил уши Гуров.

– Есть там один… – Глаза Ирины злобно прищурились, и лицо приняло неприятное, хищное выражение. – Худой его кличут. Уж не знаю, может, фамилия такая или просто по виду его окрестили. Он и правда на вид как Кащей страшный. Худющий, один мослы торчат. В чем только душа держится. Видать, злоба-то всего его изнутри выела.

– Вы встречались с ним, с этим Худым?

– Встречалась, как же. Думала, с ними по-человечески разговаривать можно, объясню все, и отстанут от Андрюши моего. Денег посулила. Все, говорю, что он проиграл, на меня запишите. Я вам отдам, заработаю. Да куда там! Разве это люди, чтобы по-человечески с ними говорить?! Посмеялись только. Иди, говорят, отсюда, тетя, не лезь со своим курьим умом в серьезные мужские дела. Твой, говорят, Андрюша столько нам должен, что тебе за всю жизнь не заработать. Сами с ним разберемся, может, и отыграется еще. Это, мол, фортуна сейчас от него отвернулась, она, дескать, дама капризная, захочет, улыбнется тебе, а не захочет, так задний фасад покажет. Это, говорят, в нашем деле вещь привычная. А какая там фортуна, когда все уж знают, что специально он мошенников в пару подсовывает. Сам же Филя этот и облапошивает простачков вроде моего Андрюшки.

– Филя?

– Ну да. Это его, можно сказать, правая рука, худого-то. То ли фамилия у него Филимонов, то ли зовут Филимон. Не знаю. Знаю, что все его Филей кличут, что свои, что чужие. Пробовала я и с ним тоже говорить. Да что толку? Начала ему внушать, чего это ты над людьми изгаляешься, под долги неоплатные подводишь? Совесть-то, мол, у тебя есть? А чего ему эта совесть? Ухмыляется только ухмылочкой своей подлой, вот и вся совесть. Так и закончились они ничем, все мои разговоры. А Андрюша к тому времени уж совсем заскучал. Хмурый ходил, злой, аж почернел весь от переживаний этих. Что ни спроси – в ответ гавкает, будто с цепи сорвался. Того гляди, укусит.

– Он знал, чем может быть чревата неуплата долга?

– Выходит, знал, – тяжко вздохнула Ирина. – Это я, дура старая, тогда еще ничего не знала. Даже представить не могла, что за простую карточную игру они могут… могут… – Она снова начала всхлипывать, и Гуров поспешил налить из чайника новую порцию «успокоительного». – В общем, долго ли, коротко ли все это длилось, а однажды вечером Андрюша мой домой не пришел. Он вообще-то и раньше частенько приходил только под утро, но в этот раз я прямо как чуяла. Места себе не находила, так вот и кричало, так и подсказывало сердце – беда случилась. И точно. Не было его и утром, не появился и к вечеру. Только на следующий день меня вызвал участковый. Убили, говорит, неизвестные вечером в электричке. Шилом в спину пырнули. Документов, говорит, при нем не было, только сейчас личность установили. Вам нужно прибыть в морг на опознание.