— Я уверена, леди Маргарет расскажет вам все, если вы спросите.

— А я уверена, что нет, — сказала Елизавета Йоркская. — Меня отгородили от всех неприятностей на время беременности. Или навсегда, быть может. — Она положила руку на свой раздутый живот, нежно потирая его. — Я не жалуюсь, зная, что это хорошо для ребенка, которого я ношу, который также является наследником моего отца и моим собственным.

Изабель посмотрела королеве в глаза, при этом ее взгляд смягчился, так как она понимала, что дочь Эдуарда IV прекрасно знала, что королевский род Плантагенетов ее семьи продолжится, хотя и по женской линии. Однако через мгновение истинный смысл слов, которые произнесла королева Генриха, дошел до нее. Она нахмурила брови, сказав:

— Если вы знаете, что дело неприятное, тогда...

— О, я знаю намного больше.

— Ваше Величество?

— Я знаю, что Генрих, что естественно, привез с собой из Франции любовницу, также что у этой женщины был ребенок. Я слышала, что младенец не выжил, и я склонна в это верить после спектакля на вашей свадьбе с сэром Рэндом.

То, что она узнала все это при дворе, было объяснимо, поскольку каждый, кто не любил Изабель за ее связь со старым режимом Йорков, мог взять незаметный реванш, нарушив ее покой сплетнями. Сочувствие к этой леди, состоящей замужем за человеком, который рассматривал ее как средство достижения цели, охватило Изабель; ее окружали те, кто был менее чем друзьями, если не прямыми врагами.

— Мне очень жаль, — сказала она с тихой искренностью.

— У вас доброе сердце, леди Изабель, но я прошу вас не сожалеть слишком о моем положении. Я нахожусь там, где Бог и моя судьба распорядились, чтобы я была. Я упомянула о небольшом недовольстве, только чтобы объяснить мою признательность за передышку, которые вы обеспечиваете. За это, так же как и за дружбу, на которую вы так щедры, я бы хотела отблагодарить. Если когда-нибудь я смогу что-то сделать для вас, вы должны только попросить.

Это был ценный дар, и Изабель знала, как оценить его. Елизавета Йоркская не плела интриг и не претендовала на влияние на двор своего мужа, но это не означало, что она не имела власти. Женщина, которая спала с королем и носила его детей, никогда не была бессильна. Изабель выразила свою признательность, как только могла. Они долго сидели под деревом, вокруг них витал аромат роз и лепестки падали, как легкий дождик. И в последующие дни они с Елизаветой Йоркской часто встречались на том же месте, разговаривая там о многих вещах, включая мужчин и их слабости, о том, как это выйти замуж, дав вынужденное согласие, о том, как научиться жить с незнакомым мужчиной. В конец концов Изабель даже стало жаль, когда пришло время уезжать.

Они выехали в жаркий день, хотя август подошел к концу. Стены Винчестера остались позади, колонна всадников, стражи, придворных, слуг, повозок с багажом и телег с провизией двигалась медленно и величаво. У Изабель, которая сдерживала своего коня, подстраиваясь под размеренный шаг, предпочитаемый леди Маргарет, скоро разболелась голова от жары, пыли и воспитательных лекций обо всем, начиная с того, как носить чепцы и вуали, и заканчивая тем, как часто ей нужно молиться. Она должна притворяться улыбающимся собеседником ради будущих услуг и, прежде всего, из-за благодарности, что расследование смерти Жюльет д’Амбуаз было начато, пусть даже таким неторопливым шагом. Никогда еще в своей жизни она не была так рада приблизиться к разросшемуся Лондону и сверкающей ленте Темзы, повернуть с громким стуком копыт на Королевскую улицу, которая вела в Вестминстерский дворец.