Альфред снова закрыл глаза, но не издал ни звука.

— Я не слышу вас. Громче, думайте вслух.

Альфред тихо заговорил:

— Не дома. Нигде. Ни с тетей Цецилией, ни с тетей Лидией… мне нет места ни в школе, ни с другими мальчиками, ни в семье моей жены, ни в архитектуре, ни в инженерном искусстве, ни в Эстонии, ни в России… матуш- ка-Россия, какая злая шутка!..

— Хорошо, хорошо, продолжайте, — подбодрил его Фридрих.

— Всегда снаружи, заглядывая внутрь, желая показать им… — Альфред умолк, открыл глаза. — Больше ничего не приходит…

— Вы сказали, что хотите «показать им». Показать кому, Альфред?

— Всем тем, кто высмеивал меня. В округе, в училище, в Политехническом — везде.

— И что же вы им покажете, Альфред? Оставайтесь в расслабленном состоянии. Вам не обязательно излагать рационально.

— Не знаю. Я как-нибудь заставлю их заметить меня.

— А если они заметят вас, вы тогда будете дома?

— Дома не существует… Вы это пытаетесь мне доказать?

— У меня не было заранее составленного плана, но теперь действительно появилась идея. Это только догадка, но я задумался: сможете ли вы хоть когда-нибудь оказаться «дома», поскольку дом — это не место, это состояние души. По-настоящему чувствовать себя дома — значит чувствовать себя дома в собственном теле, собственной оболочке… И, Альфред, я не думаю, что вы чувствуете себя дома в собственной оболочке. Вероятно, никогда не чувствовали. Вероятно, вы всю жизнь искали свой дом не в том месте.

Альфред был словно громом поражен. Приоткрыв рот, он впился взглядом в лицо Фридриха.

— Ваши слова попадают прямо в душу! Откуда вы знаете такие вещи, такие чудесные вещи?! Вы сказали, что вы — философ. Это из философии вы их почерпнули? Тогда я должен прочесть эту философию!

— Я просто любитель. Точно так же, как и вы, я бы с удовольствием провел свою жизнь, занимаясь философией, но мне приходится зарабатывать на жизнь. Я поступил в медицинскую школу в Цюрихе и многое узнал о том, как помогать другим высказывать свои трудные мысли… А теперь, — Фридрих поднялся со своего места, — я должен вас покинуть. Меня ждет матушка, а послезавтра я должен вернуться в Цюрих.

— Как жаль! Наш разговор во многом просветил меня, но я чувствую, что это только начало… Неужели нет никакой возможности продолжить его, прежде чем вы покинете Ревель?

— У меня есть только завтрашний день. Моя матушка всегда отдыхает после обеда. Может быть, в это же время? Давайте встретимся здесь.

Альфред сдержал свое жадное нетерпение и желание воскликнуть: «Да, да!» Вместо этого он с достоинством склонил голову:

— Буду ждать.

Следующим вечером в Академии ван ден Эндена латинская зубрежка под руководством неутомимой Клары Марии была прервана приходом ее отца. Он отвесил дочери формальный поклон и проговорил:

— Простите за вторжение, мефрау[44] ван ден Энден, но я должен перемолвиться словечком с господином Спинозой. И, повернувшись к Бенто, сказал: — Будьте любезны через час прийти в большой класс и присоединиться к занятиям греческим языком, где мы будем обсуждать некоторые тексты Аристотеля и Эпикура. Несмотря на то что ваш греческий еще только в зачатке, два упомянутых джентльмена имеют сообщить вам нечто важное. — Уже адресуясь к Дирку, он сказал: — Я понимаю, что вы не питаете большого интереса к греческому, поскольку, как это ни зазорно, он больше не входит в список обязательных предметов для медицинской школы. Однако в предстоящей дискуссии вы можете обнаружить такие аспекты, которые помогут вам в вашей будущей работе с пациентами. — Ван ден Энден снова церемонно поклонился дочери: — А теперь, мефрау, оставляю вас дальше муштровать их в латыни.