Похоже, его слова не убедили королеву. Елизавета стояла, напряженно кусая губы. Бёрли как мог доказывал ей, что казнь будет достаточно жестокой. Он не ошибся. Казнь Бабингтона и еще шестерых заговорщиков оказалась чудовищно жестокой. Зрители отворачивались. Кто-то открыто сочувствовал казнимым.

Елизавета поняла: она серьезно недооценила последствия. Больше, чем когда-либо, она боялась потерять любовь народа. Казнить заговорщиков – это одно, но зверски умерщвлять их на глазах толпы… такое вполне могло привести к обратным результатам. Она немедленно распорядилась относительно завтрашней казни оставшихся семерых заговорщиков. Пусть висят в петле, пока не задохнутся, а вспарывание животов и четвертование палач будет производить над мертвыми телами. Но теперь уже сам народ, оправившийся от ужаса первых казней, требовал крови оставшейся семерки и королевы Марии. Появились памфлеты и баллады, призывавшие обезглавить главную злодейку. Разве не она задумала и пыталась осуществить ужасающее преступление против их любимой королевы Елизаветы? Почему рядовым заговорщикам отрубили головы, а ей – нет?

Елизавету одолевали сомнения. Единственным, с кем она могла поделиться, был Бёрли. Уолсингем был готов собственноручно отрубить Марии голову, а Роберт находился далеко.

– Дух мой, меня ужасает мысль о ее казни, – призналась Елизавета. – Она ведь, как и я, законная королева.

– Ваше величество, с ней нужно поступить по закону, и для того есть немало оснований. Вряд ли вы сомневаетесь, что она замышляла ваше свержение и лишение вас жизни. У нас есть показания, которые можно представить в суде. Пока Мария Стюарт жива, будет жить и угроза католических бунтов. Более того, ее смерть расчистит путь для протестантского преемника. Французам она давно уже неинтересна, а король Филипп вряд ли сразу двинется на нас войной. У него еще не все корабли готовы.

Его слова не убедили Елизавету.

– Подумайте о ваших подданных, – уже совсем другим голосом продолжал Бёрли. – Они потрясены и напуганы недавними событиями. Они легко верят любым слухам, и этим могут воспользоваться ваши враги. В конце концов, позвольте Тайному совету обсудить участь Марии.

– Пусть обсуждают, – согласилась Елизавета.

Она чувствовала: ее загоняют в угол, откуда не выйдешь, сохранив лицо.

Страхи Елизаветы подтвердились. Советники единодушно склонялись к заключению Марии в Тауэр.

– Нет! – возмутилась Елизавета. – Я никогда на это не соглашусь.

Елизавете очень не хотелось, чтобы Мария повторила судьбу Анны Болейн. Вспомнились и ее собственные дни, проведенные в Тауэре.

Королеве называли другие крепости, но она качала головой и говорила «нет».

– А как насчет Фотерингейского замка? – предложил Бёрли.

Елизавета задумалась. Фотерингей казался ей хорошим выбором. Родовое гнездо ее предков из дома Йорков. От Лондона далеко, убранство вполне достойно опальной королевы, а главное – замок имел надежную охрану.

– В последние сто лет там почти не жили, – сказала Елизавета. – Лет двадцать назад я там побывала. Покои вполне королевские, хотя ветхости достаточно. И плесени тоже… Решено, Фрэнсис. Королева Мария отправится в Фотерингей.