— Конечно. Вы же сами меня лечили, — пожимаю плечами. — Почти моментально выздоровела и очень вам за все благодарна, Сергей.

— Пригласил бы на кофе, — морщинки на переносице разглаживаются. Теперь он сияет белоснежной улыбкой. — Но… — красноречиво машет в сторону охраны. — Боюсь, что это не входит в планы сегодняшнего дня.

— Похоже на то, — снова глупо пожимаю плечами.

Кто знает, быть может, ему известно намного больше о том, что происходит в войне, в которую втянут Влад.

— Мое предложение все еще в силе, Даша, — Сергей наклоняется к самому уху. Так, чтобы его не услышали. — Если понадобиться помощь. Если захочешь вырваться из этого всего… У тебя есть мой номер.

Киваю, не очень разборчиво бормоча благодарности.

Куда мне бежать?

От самой себя?

— Я поговорю с Владом. Ты кажешься мне слишком бледной, — уже громче произносит Сергей. Так, чтобы его расслышали. — Похоже, мне не мешало бы снова тебя осмотреть.

Сосредотачиваюсь на номере его телефона, который в свое время выбросила, чтобы не подставлять Сергея. Как ни странно, он отпечатался в памяти, хоть никогда не помню номеров и цифр. Так и стоит перед глазами, вместе с листком бумаги. На всякий случай.

Снова киваю, — Василий уже отводит меня к машине, заставляя Сергея потесниться. Все, похоже, решаю не я. И даже то, с кем мне можно говорить, — все контролирует Влад. Даже если его нет рядом.

Влад.

От нее отрываться мучительно. Невозможно.

Тем более, теперь. Когда лежит подо мной. Такая нежная. Трепетная. Еще подрагивая после нашей бурной страсти.

Ее пальца дрожат. И ресницы. И, блядь, я готов смотреть на это бесконечно.

А еще — на ту радость, — такую искреннюю, неприкрытую, с которой она встретила мой маленький подарок. Карету с упряжкой. Такая мелочь.

Но сердце бьется совсем иначе. Чаще. И по-другому, когда она рядом.

В ней настоящее — все. Ей даже говорить ничего не надо.

И страсть и тревога и то безумное притяжение, которое я к ней ощущаю и вижу в ее глазах.

Все настоящее. Все такое взрывное, искреннее и на поверхности. Хочется схватить в охапку и просто пить каждую грань ее чувств.

Но звонок Морока вырывает меня из этого безумного плена. Черт, я как в дурмане, на все забить готов. Или наоборот, — только что ожил, очнулся? Хрен его знает. Ощущения совершенно непривычные. Ненормальные.

Поднимаюсь, отрываюсь от нее, а самого ведет. Хуже самого крепкого алкоголя девочка эта на меня действует. Хуже наркотика..

Не целую на прощанье. Не обнимаю. Не оторвусь, если прикоснусь.

Приходится вот так — резко. Быстро. Отрывать от себя.

Ничего. Дела закончатся. Все придет в норму.

И тогда, блядь, я возьму свой совершенно заслуженный за все годы отпуск.

Забью на все и отправлюсь с малышкой на какой-то Богом забытый необитаемый остров. И вот тогда… Тогда не оторвусь. Умолять будет, — не выпущу из цепких объятий. Моя. На миллиметр от себя отодвинуться не дам.

А сколько всего я с ней сделаю…

Блядь. Картинки так и пляшут перед глазами. Член разрывает брюки. Надо переключится. Перестать о ней думать, — но, блядь, как, если она уже мне прямо вовнутрь въелась? В сердце ведьмочка маленькая пробралась. В самую грудь.