Вениамин спасся, спустившись во двор. Пошел к лодочным сараям. И наконец улегся на старом диване в конторе при лавке, укрывшись попоной.

Проснулся он оттого, что солнце светило ему в лицо и мухи приняли его за съестное.

Он вяло потянулся, проклиная себя за подлую трусость.

Анна спустилась к завтраку и объявила, что спала на дивной кровати в самой красивой комнате на свете.

Она с улыбкой поблагодарила Вениамина. Они были одни. Андерс и Карна обычно завтракали рано на кухне.

— Анна, я теряюсь перед тобой, — признался он и провел рукой по лицу.

— Что ты хочешь этим сказать?

Он открыл рот, но тут же снова закрыл его, вдруг решив, что люди с открытым ртом похожи на рыб.

— Что ты имел в виду? — шепотом спросила она.

Он отложил нож, вилку и сложил салфетку, словно завтрак окончился, не успев начаться.

— Я так мечтал о тебе! Так боялся, что тебе здесь не понравится… что ты подумаешь… Заранее придумал все, что надо сказать. Что все будет хорошо. Что ты должна чувствовать себя здесь как дома. А на деле не смог даже поддержать разговор. Не говоря уже о том, чтобы спать с тобой в одном доме, не…

Анна тоже сложила салфетку. Аккуратно засунула ее обратно в серебряное кольцо с монограммой Иакова Грёнэльва.

— Ты хочешь, чтобы я уехала?

Он вскочил и бросился к ней вокруг стола, упал перед ней на колени.

— Вениамин, пожалуйста… — Она улыбнулась ему сверху вниз.

В это время в комнату вошла Карна. Она замерла в дверях, с удивлением глядя на стоявшего на коленях отца, который смотрел на приехавшую даму. Потом сказала, подражая Олине:

— Папа! Ты не должен вставать из-за стола, пока все не поели!

Вениамин встал и раскрыл объятия:

— Ты права, моя девочка! С добрым утром!

Они пожелали друг другу доброго утра, и все встало на свои места.

Карна подвинула к Вениамину стул и села. Ее личико поднималось над краем стола. Из-за того, что один глаз был голубой, а другой — карий, казалось, что она косит. Взгляд у нее был открытый, она вертела головой с двумя толстыми косичками, из которых все время выбивались упрямые пряди.

Когда Карна родилась, волосы у нее были темные, как у Вениамина. К приезду в Рейнснес они выпали, а те, что выросли заново, были светлые, как у матери, которой она не знала. Со временем волосы у Карны потемнели и приобрели медный оттенок.

— Олине сказала, что мне можно взять медовый коржик, — объявила Карна.

Вениамин протянул ей коржик.

Маленькие пальчики отщипнули кусочек и задумчиво сунули его в рот. Карна глядела то на Анну, то на Вениамина.

— Сколько тебе лет? — спросила Анна.

— Четыре.

— Значит, скоро ты начнешь учить буквы и цифры?

Не переставая жевать, Карна смотрела на Анну.

— Ты долго будешь у нас жить? — спросила она.

Анна быстро взглянула на Вениамина:

— Немного поживу.

— Тебе надо много лекарств?

— Нет, мне они не нужны. — Анна улыбнулась.

— Значит, ты не больна? Папа, она здорова, — объявила Карна и схватила Вениамина за руку: — Можно мне еще один коржик?

— Нет, — ответил он, не в силах скрыть улыбку.

Карна заметила это и склонила голову набок.

— Только один?

— После обеда.

— Нет, сейчас!