— Ну, дядя, — блеснув коронкой, ощерился парень, — спытай счастье. Оно не лошадь, вдруг повезет.
— Давай.
— Сколько?
— Пятьсот.
— Предъяви.
Человек вытащил из кармана мятые бумажки:
— На, гляди. Теперь ты.
Парень достал из-за пазухи пять сотенных и положил их на дощечку.
— Метать?
— Мечи.
Три одинаковые карты легли рубашками вверх. Человек подумал, выплюнул окурок с изжеванным мундштуком и поднял одну их них.
— Туз, — пронесся по толпе вздох.
— Твое, — с сожалением сказал банкомет и протянул ему деньги. Может, еще? Или струсишь?
— Сколько? — мрачно спросил человек.
— Эх, трус в карты не играет, — парень бесшабашно махнул рукой, — на отыгрыш: ты тысячу, я тысячу. А?
— Годится.
И опять легли три карты. И опять по толпе прокатился восторженный шепоток.
— Может, еще?
— Хватит, — человек, не считая, сунул в карман комок денег и скрылся в толпе.
Ох, и интересная была эта толпа! Кого только не встретишь здесь! Рынок разросся, занял все близлежащие переулки. Это было горькое порождение войны с ее нехваткой, дороговизной, бедностью. Здесь можно было купить все. Краснорожие барыги в солдатских шинелях с чужого плеча могли продать хлеб и водку, пенициллин и зажигалки. Это была грубая и грязная накипь войны. Регулярно ее снимали, эту накипь, но она появлялась вновь, и бороться с ней было необыкновенно трудно. Потому что даже самое мужественное и героическое время имеет пока свои теневые стороны.
Мишка, стоя на углу Большого Кондратьевского, наблюдал за этой толпой и думал; неужели нельзя облить бензином всю эту сволочь? Облить и поджечь, пусть горят. Он даже Зое тихо, сквозь зубы, сказал об этом.
— Зачем же так, Миша? — ответила она. — Здесь не одни барыги. Нехватка, вот люди и понесли сюда то, что могут продать или обменять, и нет в этом ничего зазорного. Люди свое, не ворованное продают или на продукты меняют. А сволочь есть, конечно. Только она здесь-то вся и собралась. Ее, как магнитом, тянет к человеческому горю. Вон, видишь, — она кивнула головой в сторону игроков.
Мишка сам давно уже наблюдал, как эти двое внаглую чистят простодушных людей, зараженных азартом.
— Ну-ка, подожди, — Мишка шагнул к толпе.
— Зачем? — Зоя схватила его за руку.
— Сейчас увидишь.
— Миша!
— Так надо.
Мишка раздвинул плечами любопытных, подошел к банкомету.
— Что, товарищ военный, спытай счастье, — улыбнулся парень желтыми потраченными зубами.
— Давай.
— А ставишь что?
— Вот, — Мишка вытянул из кармана золотое кольцо.
— Дай гляну, — сказал второй и протянул руку.
— Смотри из моих рук.
Парень наклонился, внимательно рассмотрел кольцо.
— Рыжье, — шепнул банкомету.
— Сколько против него? — спросил банкомет прищурившись.
— Три куска.
— Идет.
— Предъяви.
— Не в церкви...
— Здесь тоже не фрайера.
Банкомет достал из кармана толстую пачку денег:
— Метать?
— Мечи.
Три карты шлепнулись на дощечку. Мишка подошел к банкомету вплотную и крепко взял его за руку. Парень дернулся, но Костров держал крепко.
— Ты что, падло, а? — прошипел банкомет.
— Тихо, сявка, кого лечить решил? — Мишка выдернул из рукава банкомета карту, бросил на дощечку.