В день полнолуния бабушка сказала, что есть мне нельзя. Она поставила на стол кастрюльку с отваром каких-то трав с медом.
– Сегодня до ночи это пить будешь, – сказала она. – Пей больше, не бойся.
Отвар оказался горьковато-терпким, с легкой сластинкой и сильным, но приятным запахом. Из каких трав он составлен, бабушка не сказала. После него голова делалась удивительно легкой, хотя и слегка кружилась, шевелиться не хотелось. Весь день я пребывал в состоянии приятной эйфории. Время словно замедлило свой бег, я легко замечал взмахи крыльев пролетающей мухи, и сама она как будто замирала в воздухе. Движения давались очень легко, казалось, что кровь кипит от переполняющей силы. Но двигаться не хотелось, было приятно пить ароматный настой, сидеть в тени и чувствовать, как все внутри наполняется энергией.
Когда солнце наполовину скрылось за горизонтом, бабушка вылила остатки настоя в бутылку, и мы начали собираться. Внутреннее возбуждение к тому времени улеглось, но тело оставалось удивительно легким и послушным. Бабушка велела мне раздеться, достала завернутые в лист лопуха измельченные в порошок можжевеловые ягоды и натерла ими мое тело. Потом подожгла ветку можжевельника и, окуривая меня дымом, принялась произносить какие-то непонятные слова. Это продолжалось довольно долго, солнце уже совсем скрылось, когда она закончила ритуал, значения которого я тогда не понял.
– Одевайся, пойдем, – сказала бабушка.
Голова слегка кружилась, но ноги двигались очень легко, каждый шаг превращался в прыжок, создавалось впечатление, что я стал весить значительно меньше. Я несколько раз споткнулся, пока приноровился. Мы пришли к осинке. По земле стелился туман, он окутывал ноги до колен, и казалось, что идешь по молочной реке. На поляне бабушка велела мне раздеться и встать на колени лицом к дереву. Луна уже поднялась, и ее бледный свет, отражаясь от пелены тумана, превратил округу из молочной реки в блестящую ртуть. Когда я опустился на колени, сияющие волны плескались на уровне груди. Туман охватывал тело не холодом, а мягким теплом.
Бабушка еще раз дала мне отпить травяного настоя и велела закрыть глаза. Затем она этим же настоем смазала мне веки и стала звать. В ее речи обычные слова переплетались с непонятными звуками, а сами звуки из резких и отрывистых постепенно становились мягкими и протяжными, пока не перешли в своеобразное пение. Я стоял с закрытыми глазами, но почему-то все видел. Видел, как туман вокруг заколыхался, расходясь в стороны, открылись травы, только вокруг деревца остался туманный столбик. Столбик этот уплотнялся, приобретая очертания человеческой фигуры. Она начала двигаться, раздался звук, похожий на звон хрустального колокольчика – очень тихий, но отчетливый. Я стоял, не в состоянии пошевелиться. Туманная фигура наползла на меня, охватила со всех сторон, и я начал падать.
Это произошло так неожиданно, что у меня захватило дух. Я летел в бездонную пропасть по бесконечной сужающейся спирали. Казалось, этому не будет конца. Наконец движение стало замедляться, пока не остановилось совсем. Я висел над поляной и видел себя, стоящего на коленях лицом к дереву. Туман рассеялся, расходясь кольцами в стороны. Центром этого круга была осинка, возле которой находилось мое тело. У колен копошился маленький полевой мышонок, он грыз корочку хлеба и поглядывал на меня бусинками глаз, луна отражалась в них зеленоватыми огоньками. На границе туманного кольца я увидел бабушку, она стояла, слегка раскачиваясь, и что-то пела.