Человек обстоятельный во всем, Нейман и к просмотру телевизора подходил серьезно. Каждую субботу он покупал программу, изучал ее и ручкой обводил названия передач, вызвавших его интерес. Телик никогда не работал у него просто так, в фоновом режиме. Приглашая Вику, Нейман тоном конферансье объявлял программу телевизионного вечера, а после просмотра сразу выключал телевизор и приступал к обсуждению. Сначала это казалось Вике занудством, но потихоньку она втянулась и стала находить удовольствие в этих пенсионерских посиделках.
Сегодня они смотрели программу о Высоцком и пили чай с приготовленным Викой деликатесом под названием «Военные пирожные». В пайке Нейману выдали девять килограммов обычного квадратного печенья, популярного в детском саду. В детский сад он и отнес целый ящик, но оставалось все равно еще много, и он научил Вику, что если провернуть печенье в мясорубке, потом смешать со сгущенкой из того же пайка, а потом скрепить этой смесью две печенины, получится неземное кушанье. В порыве вдохновения Вика добавила в смесь сливочное масло и какао-порошок. Печенье делали специально для военных, на каждом квадратике красовалась пятиконечная звезда и надпись «Армия России», что придавало блюду дополнительный колорит. Нейман ел и нахваливал, и Вика решила, что приобщилась к высокой кухне.
Выключив телевизор, оба поняли, что обсуждать нечего, настолько глупой и мелочной оказалась передача. Для всех ее участников Высоцкий был лишь поводом попасть на экран, напомнить о себе. Из-за огромного количества желающих засветиться в связи с поэтом хроники показали очень мало.
Вика с Нейманом разочарованно переглянулись.
– Да… – протянула Вика, чтобы начать дискуссию. Уходить к себе ей пока не хотелось. – Марина Влади оказалась его недостойна.
Нейман усмехнулся:
– Ну, Высоцкий давно ее простил, а нам с тобой на нее сердиться не за что.
– Я имею в виду ее скандальное поведение после его смерти.
– Я тоже. Он простил ее там, где он теперь, я в этом уверен. Он же любил ее.
– Не всякая любовь выдерживает оскорбления, – ответила Вика скорее своим мыслям, чем Нейману.
Тот вздохнул и потянулся к кнопке электрочайника. Чайник уютно зашумел, и Вика почувствовала, как хорошо ей с Нейманом. Почти как с отцом.
– Вика, настоящая мужская любовь прощает все. Если мужчина любит, ему нужно от женщины только одно – чтобы она была, – сказал Нейман с неожиданным чувством.
– В смысле была рядом?
– Нет. Просто, чтобы жила на свете. Мужская любовь всегда бескорыстна. Если это любовь, конечно.
– А женская? – обиделась Вика.
– А женская всегда корыстна, – улыбнулся Нейман. – И не смотри на меня, как феминистка на Казанову. Это нормально. Так должно быть.
Вика, хоть и выходила замуж по расчету, поджала губы.
– Видишь ли, это еще с первобытного строя сидит в нашей подкорке. Говорят, древнейшая профессия – проститутка, но я бы подошел к вопросу шире. Я считаю древнейшей профессией вообще принадлежность к женскому полу, нисколько не намекая на то, что все бабы – бл…, пардон, падшие создания. Женщина всегда занималась семьей, это было ее профессией, а для каждого специалиста естественно искать работу получше. Что бы там ни плели о равноправии, женщины чисто физически слабее мужчин, и мир более жесток к ним, чем к нам, грешным. С древних времен женщина понимала, что не сможет завалить мамонта и дать отпор вражеским племенам и естественным образом стремилась под крыло мужика посильнее. А мужик, наоборот, знал, что в случае чего ему придется действовать самостоятельно, и мог позволить себе роскошь любить кого угодно.