Несмотря на внешнее могущество и богатство, на деле к началу XX века Россия оставалась одной из самых бедных стран Европы. Мало того, по мнению М. Корта, со времен отмены крепостного права до Первой мировой войны разрыв в доходах на душу населения в России по сравнению с европейскими конкурентами только увеличивался>{656}. Применение различных методологий оценки дохода не меняет картины в принципе. Например, исходя из расчетов П. Грегори, в 1913 г. на душу населения в России приходилось всего 125 руб. чистого национального продукта>{657}, т.е. находилось в том же сравнительном диапазоне, что и у А. Мэддисона, и у Прокоповича — Мелгалла в 1900 г.
На грядущие перспективы развития России многие ведущие современники событий смотрели без оптимизма. Например, член Государственного совета, один из авторов «столыпинской» аграрной реформы, ярый монархист В. Гурко, в работе «Наше государственное и народное хозяйство» уже в 1909 г. пессимистически констатировал, что Россия начинает проигрывать во всемирном соревновании, что она и до революции 1905 г. «занимала последнее место среди других мировых держав». После же революции «ее экономическое положение проявляет грозные признаки ухудшения; количество многих производимых страной ценностей уменьшается, удовлетворение главнейших народных потребностей понижается, государственные финансы приходят во все большее расстройство»>{659}.
Подтверждением этих слов выступало замедление темпов роста промышленного производства. Данные, приводимые Л. Кафенгаузом и П. Грегори, в данном случае почти совпадают: если за последние 13 лет XIX столетия индекс промышленного производства в России вырос в 3,14 раза, то за первые 13 лет XX столетия всего в 1,75.>{660}При этом среднегодовой вывоз хлебов в 1900–1913 гг. наоборот вырос по отношению к среднегодовому за предшествующее десятилетие на 30%. Одной из основных причин смены траекторий развития с промышленной на аграрно-сырьевую, наряду с ростом европейских цен на хлеб, стал разворот, перераспределение ресурсов в сторону деревни, начавшийся с наступлением XX века и усилившийся после революции 1905–1907 гг. (См. график на стр. 182)
О перспективах России говорила и динамика основных статистических показателей. Так, на душу населения Россия производила чугуна и стали в 5–10 раз меньше, чем ключевые конкуренты. При этом темпы роста производства России не позволяли ей рассчитывать на то, что в обозримой перспективе она сможет достичь уровня развитых европейских стран. (См. график на стр. 183) Согласно методике У. Льюса, по уровню промышленного производства на душу населения Россия в 2–3 раза уступала Польше и Финляндии, и даже таким странам, как Чили и Аргентина>{661}.
Но народный доход, объемы производства — это количественные показатели, с качественными, для того времени, дело обстояло гораздо хуже, например, в 1913 г. в США имелось 3035 млн. абонентов телефонной сети, в Германии — 797 тыс., в Англии — 536 тыс., во Франции — 185 тыс., в Австро-Венгрии — 110 тыс., в Швеции — 102 тыс., в Дании — 98 тыс., в России — 97 тыс. абонентов. Годовое производство автомобилей в 1913–1914 гг. в США — 569 тыс., в Англии — 34 тыс., в Германии — 20 тыс., во Франции — 45 тыс., в России — 70, и т.п. Переход на качественный уровень, отвечающий за развитие, по сравнению с простым количественным ростом требует еще больших капиталов. И здесь отставание России становилось прогрессирующим.