Спасением могли бы стать реки, которые в Европе и других странах мира являлись естественными путями сообщения. Л. Мечников посвятил роли рек в историческом развитии человека целую книгу: «Цивилизация и великие исторические реки. Географическая теория развития современных обществ» (1924). Однако и здесь положение России было несопоставимо хуже по сравнению с европейскими соседями. Как замечал М. Салтыков Щедрин: «Россия страна земледельческая, и уж как-то чересчур континентальная. Растянулась она неуклюже, натуральных границ не имеет; рек мало, да и те текут в какие-то сомнительные моря».

Действительно 17% бассейна рек Европейской России относится к Белому морю и Северному океану, 14% — к Балтийскому, 25% — к Черному и Азовскому морям и 44% — к «Каспийскому тупику»^>{151}. Мало того: гидрологический режим Европейской России отличается ярко выраженной спецификой.

У гидрологов имеется даже особое выражение — «реки русского типа», подразумевающее смешанный характер питания (дождевое и снеговое) с преобладанием снегового. В связи с этим в весенний сезон расход воды резко усиливается, наступает половодье, часто приводящее к драматическим последствиям, — 2/3 стока приходится на 2–3 месяца весеннего половодья, в конце лета реки заметно мелеют, затрудняя судоходство, многоводными могут быть 2–3 года подряд, а маловодье может отмечаться на протяжении 6–7, иногда 15–20 лет подряд^>{152}.

Иная картина наблюдается в странах Западной Европы, где цельный вес снегового питания минимален, в связи с чем весенние половодья там — явление чрезвычайно редкое. К тому же реки на Западе (за исключением Скандинавии) практически не замерзают, в то время как речные артерии Европейской России длительное время (от 3 до 7 месяцев) скованы льдом.

Только способность воды расширяться при приближении ее температуры к 0°С ежегодно спасает Россию от промерзания ее рек до дна^>{153}. Даже впадающие в Черное море — Дунай, Днестр, Дон и все Азовское море до Керчи, а Каспийское море к северу от Брянской косы в начале XX в., по словам С. Витте, неизменно замерзали каждый год^>{154}. О месте речного транспорта в транспортной инфраструктуре России говорит тот факт, что к 1913 г. грузооборот железных дорог превысил речной в 6 раз.

Появление железных дорог действительно кардинально изменило ситуацию. Вот как описывал свой путь в 1898 г. из Петербурга во Владивосток один из первосторителей транссибирской магистрали Н. Гарин: «[Мы] ехали эти 72 версты ровно сутки, без сна, на отвратительных перекладных, платя за каждую тройку по 45 рублей… На эти деньги, по железной дороге в первом классе, мы сделали бы свыше трех тысяч верст… За перегон в двадцать верст [плата] — 5–10 рублей, т.е. в 50 раз дороже, чем по железной дороге. А сколько времени пропадает: два часа ищут, два запрягают, два едут, и опять такая же история. В результате скорость 3 версты в час, а на сутки и того меньше, потому, что дни и недели в дороге нельзя же проводить совсем без сна…»