Элленберг признавал – многим экологам было известно, что смерть лесов в той форме, как ее прогнозировали, не наступит. Но они молчали. Дело в том, что феномен «смерти лесов» глубоко шокировал значительную часть населения Германии и заставил действовать политиков. Были предприняты значительные усилия по очистке воздуха. В некоторых отраслях промышленности значительно сократили объем вредных выбросов, постарались меньше использовать бурый уголь, содержащий серу. Появились предписания о строительстве сооружений по очистке промышленных газов от серосодержащих веществ и катализаторов в дымовых трубах электростанций и в автомобилях. Был запрещен освинцованный бензин, и снижены выбросы бытовых отопительных установок. Не только в Германии, где шок в связи с объявленной смертью лесов был особенно силен, но и в других индустриальных странах стал заметно чище воздух. «Экология» стала популярным девизом, а научные исследования в связи с повреждениями лесов шагнули далеко вперед. Германия стала одной из ведущих мировых держав в вопросах поддержания чистоты воздуха и других мер по защите среды. В других индустриальных странах также стали больше задумываться о состоянии среды и чистоте воздуха, принимать меры, часто основанные на примере Германии. Будущее нашей планеты стало предметом дискуссий на международном уровне. По политическим причинам и в интересах будущего человечества в то время было разумнее не снижать пафос обсуждения смерти лесов.

Если экологи сегодня согласятся с тем, что сознательно завысили масштаб проблемы, это может дискредитировать экологическую тематику[157]. Но именно запущенные феноменом «смерти леса» исследования вскрыли существенные взаимосвязи в лесных экосистемах. Вопросов остается еще много.

Прежде всего, слишком мало внимания уделялось долгосрочным изменениям и динамике экосистем, о чем речь пойдет в заключительной главе. Сейчас скажем только о том, что имеет непосредственное отношение к «смерти леса»: показанные во многих иллюстрированных журналах и газетах 1980-х годов леса на Муммельзее и Фельдзее в Шварцвальде произрастали в таких местах, где в XIX веке вообще не было деревьев. Это ясно видно на пейзажных изображениях того времени. Умирающие деревья на отвесных каровых берегах озер Шварцвальда особенно фотогеничны, однако по ним нельзя делать заключение об общем состоянии всех растущих с доисторических времен лесов. Куда реальнее, что деревья, с XIX века растущие в неблагоприятных условиях, а именно на высокой скале над озером, теперь состарились и умирали «естественной смертью». И вообще нужно вспомнить о том, что во второй половине XX века старели многие леса, посаженные веком ранее. Впервые в искусственных насаждениях оказалось много старых деревьев, и не удивительно, что болезни и признаки естественного отмирания стали бросаться в глаза. Многие форсты XIX века были посажены на истощенных почвах, служивших ранее общинными полями, на бывших выгонах, где вплоть до XIX века интенсивно выпасали большие стада, где собирали опад и вырезали куски подстилки.