Люди труда сразу понимали, что перед ними — старый, умудренный большой и нелегкой жизнью крестьянин, такой же простой и доступный, как они сами. И вдруг — генеральские зигзаги на погонах, блеск множества орденов на парадном мундире, золото двух Звезд Героя Советского Союза. Это поражало, даже сбивало с толку, невольно наводило на вопрос: что же умеет этот обыкновенный, мирный и приветливый старик, чего не умеют остальные, чем снискал он такую поистине легендарную славу? В чем ее секрет?

Конечно, за границей были люди, которые отлично знали, почему в СССР простой крестьянин мог стать национальным героем, генералом, депутатом двух парламентов, членом Центрального Комитета правящей партии, видным государственным деятелем. Им это было понятно, потому что они никогда не забывали, что легендарный Джузеппе Гарибальди тоже не являлся выходцем из знатного рода и никогда не кончал военных академий, а герой французского Сопротивления «полковник Фабиан» на самом деле был рабочим-коммунистом. Для таких Ковпак был не только понятным, но своим, близким, родным, их скорее удивило, если бы он оказался каким-то другим.

Эти люди — коммунисты, единомышленники, сами бывшие партизаны и подпольщики, мужественные антифашисты. Встречи с ними за рубежом всегда особенно волновали и радовали Ковпака. Впрочем, не только радовали…

Как-то, вернувшись из очередной поездки, он с горечью рассказывал одному из друзей:

— Кстати, насчет партизанских дел. Эх, навидался же я по заграницам, какие они, дела эти. Виделся, конечно, с тамошними партизанами и подпольщиками. Их там, понимаешь, взяли моду называть «эти, из Сопротивления». Отношение к ним сволочное. Вчера эти ребята, можно сказать, свое отечество спасали от верной гибели, а сегодня страдают, от безработицы пропадают. Их первыми швыряют за решетку, они ведь самые опасные для господ буржуев. И получается, Гитлеру голову свернули, а теперь их свои гитлеры домашние в бараний рог сгибают…

Надо сказать, что Ковпак читал решительно всю литературу о партизанском движении в годы второй мировой войны, и советскую, и переводную. До глубины души его бесили труды некоторых западных историков и воспоминания бывших фашистских генералов, которые утверждали, что партизанская война — дело незаконное, выходящее за рамки международных правовых норм.

— Не по правилам воевали! — горячился Дед. — А почему? Потому, видите ли, что партизаны не носили форму и знаков различия! Эти словоблуды смеют что-то говорить о законе! Что они смыслят в законах? Только то, что закон — это их выгода, нет ее — нет и закона. Фрицы, помню, нас тоже бандитами называли. Интересно получается, настоящие бандиты считали себя солдатами, а воинов народных — бандитами… И тоже — по своему закону. От этих законов страна наша миллионов народу лишилась…

Быстро разобрался Ковпак в ложной концепции довольно интересной и «по возможности» объективной книги англичан Диксона и Гейльбрунна «Коммунистические партизанские действия»:

— Тоже все вверх ногами, хотя сами, чую, отлично правду знают. Получается, что советское партизанское движение не народное вовсе, оно, видите ли, коммунистическое, одних лишь коммунистов дело, да и то всех, а только фанатиков. Да знают ли эти господа, что у меня из пяти с половиной тысяч бойцов, что в разное время были в соединении, коммунистов не набиралось и девятисот, а остальные — беспартийные? К тому же многие из этих девятисот в партию вступали уже в отряде, став партизанами и отличившись в боях. Так-то!