Мои руки дрожали, Марка я одевала дольше обычного. И мне все казалось, что Сергей не сводил с нас глаз, но я боялась повернуться и проверить это.

— Ну что, Марк, идем на каток? — я проигнорировала слова Дженни и заглянула в довольное лицо своего сына, который к счастью еще ничего толком не понимал.

— Да, хочу на каток, мам, — радостно отозвался он.

Мы дошли пешком до торгового центра, где находился каток. Я все ждала, когда же Дженни начнет со мной разговор и спросит о самом главном, но она молчала и с опаской поглядывала на меня.

Ульяна

— И что ты теперь будешь делать? — спросила Дженни.

Мы подъехали к бортику и смотрели на Марка, который катался на коньках. Я из последних сил старалась держать лицо перед сыном, но чувствовала еще чуть-чуть и меня прорвет. Пристально вглядевшись в лицо Дженни, я пожала плечами.

— Я бы давно рассказала маме и папе про какого-нибудь американца, что мы любили друг друга, но потом разошлись, или он, к примеру, погиб или еще что-то… В каждый свой приезд домой я собиралась рассказать родителям о сыне, но меня постоянно что-то останавливало. А сейчас я прилетаю и узнаю, что сестра беременна… И теперь она едва ли не в ультимативной форме просит, чтобы я улетала и не рушила ее счастье. Мне страшно что-то менять, Дженни. Очень страшно. Я опасаюсь, если Алла узнает, что Марк сын Сергея, то может ему как-то навредить. После нашего сегодняшнего с ней разговора я поняла, что сближать ребенка с семьей небезопасно. Понимаю, я столько лет молчала… — в уголках глаз собралась влага, а в груди все сжалось. — Я не знаю, что меня теперь ждет. Сергей наверное обо всем догадался. А я только сейчас понимаю, что мне не следовало так долго скрывать Марка от отца. Вообще не следовало ничего скрывать… — мой голос дрожал.

Я отвернулась в сторону, чтобы Марк не увидел моих слез.

— Ну все, — Дженни похлопала меня по плечу. — Былого не вернуть, а ошибки на то и совершаются, чтобы иметь возможность их исправить. Знай, я всегда буду на твоей стороне и поддержу тебя, какое бы решение ты не приняла. Я считаю, что вам нужно обо всем поговорить с Сергеем. Он, конечно, все сложил один к одному, но… может быть, он лояльно отнесется к твоему решению, если ты расскажешь ему все как есть? Он выглядит представительным мужчиной и он очень красивый… На отморозка совершенно не походит. Теперь я понимаю почему Алла вцепилась в него мертвой хваткой.

— Я не оправдываю себя! Это последнее дело скрывать ребенка от отца, но…

— Прошлого не вернуть, но ты может все исправить, — медленно проговорила Дженни.

— Или сделать только хуже, — я сделала несколько глубоких вздохов и выдохов, чтобы прийти в себя. Нельзя плакать при Марке.

— С таким настроем удивительно, что ты вообще еще жива, — с мягкой иронией проговорила Дженни и улыбнулась. — А вдруг ты завтра выйдешь на улицу, и на тебя на всей скорости врежется грузовик? Я тебя не узнаю, ma chérie! Ты же веселая, жизнерадостная, искренняя. Ты давно уже живешь не в России, между тобой и твоими родственниками целая бездна недопонимания. В конце концов, ты взрослый самодостаточный человек и пора уже разграничивать ваше общение, если тебя все это тяготит. Знаешь, кажется, я знаю, что нам нужно сделать… — заговорщицки проговорила Дженни и широко улыбнулась.