На смуглом лице важного субъекта застыла маска ужаса. Он силился что-то выговорить, но не мог.

Тут же остановилась и вторая коляска, из которой вышел Ардашев.

– Как дела Ефим Андреевич?

– Улики на месте, как вы и предполагали. Уж больно нетерпеливый душегубец оказался. На том и попался. Онемел со страху. Но ничего. Поедем в участок, там Каширин его мигом разговорит.

– Вас сопроводить?

– Благодарствую за предложеньице, но в этом нет надобности. Позвольте я сам этот «трофей» нашему полицмейстеру доставлю. А завтра утром я вам позвоню.

– Хорошо. Честь имею, – попрощался Ардашев и отпустил извозчика. Дом присяжного поверенного находился в двух минутах ходьбы.

– Постойте, господа, – залепетал приказчик. – Я тут ни при чем. Я не хотел ее убивать, это он меня заставлял, морда татарская!

– А это мы сейчас разберемся. Но, милая, пошла! – взмахнул вожжами начальник сыскного отделения, и лошадка, переехав Ярмарочную площадь, послушно потрусила обратно, к полицейскому управлению.

Слушания по делу об убийстве актрисы Кривицкой и архитектора Шеффеля шли уже давно. Сегодня, как, впрочем, и в предыдущие дни, судебная камера была полна народу. Все билеты раскупили заранее. Ардашев и доктор Нижегородцев заняли места во втором ряду. Суд знакомился с материалами следствия. Председательствующий переходил к оглашению письма покойной актрисы, которое, как отмечалось в протоколе, хранилось в фарфоровой шкатулке в форме ангела, сданной в городской ломбард 18 ноября и выкупленной подсудимым – купцом первой гильдии, уроженцем г. Баку, Али Таги Галиевым 20-го числа. Вторым подсудимым был его приказчик – Протасий Януарьевич Рибонос.

Если не принимать во внимание чистосердечное признание Рибоноса, то послание Кривицкой было главной уликой против богатейшего человека Ставрополя.

Сделав несколько глотков из хрустального стакана, судья прокашлялся и начал читать:

«Господа, если вы читаете мое письмо, значит, меня уже нет среди вас. Но я хочу, чтобы все знали, кто меня убил…

Все началось три дня назад. Я сделала большую глупость, когда согласилась выполнить просьбу моего бывшего поклонника, пожелавшего купить замок на Барятинской: сыграть роль привидения недавно умершей дочери купца Щегловитого, прежнего хозяина дома № 100, чтобы тем самым сбить продажную цену этого дома. Я польстилась на его предложение из-за денег. А как же иначе? Ведь незамужней актрисе не так просто содержать себя, как это может показаться на первый взгляд.

Пройти мимо слепого привратника, разговаривающего с «покупателем», большого труда не составило, и я пробралась на самый верхний этаж правой башни. Мне предстояло дождаться полной темноты и в полночь, намазав лицо рисовой пудрой и зажегши свечу, изображать привидение, расхаживающее между окнами. В это время мой бывший возлюбленный должен был криками привлечь внимание жителей дома напротив, оповестив, что в окнах замка появился фантом. Но самое страшное для меня началось намного раньше, когда в особняк прибыл хозяин (персидский татарин Галиев), его приказчик и архитектор. Некоторое время они находились внизу. Вдруг между ними возникла ссора. Как я поняла, купец уличал зодчего в адюльтере с его женой, но молодой человек отнекивался и называл все претензии сущим вздором. Потом Галиев успокоился и предложил посмотреть огрехи в лепнине на потолке. Тот согласился, и они вместе полезли наверх по строительным лесам и почти поравнялись с галереей, где я пряталась. Оба повернулись ко мне спиной. Неожиданно Галиев столкнул архитектора вниз. Я слышала звук падения человеческого тела и радостный возглас убийцы. В ту же секунду мною овладел ужас, и я поняла, что если меня обнаружат, то в живых не оставят. Но татарин уехал. А его приказчик, увидев, что молодой человек еще подавал признаки жизни, добил его принесенным с улицы камнем. Затем он вызвал карету «Скорой помощи» и полицию. После их прибытия труп увезли. Пол замыли.