Младший смотрит на меня удивлёнными глазами, но молчит, и мы быстрым шагом углубляемся в лес. Да, тормозят фашисты, совсем обнаглели в тылу, мух не ловят. Мы уже успеваем углубиться в лес, наверное, на километр, когда до нас доносится слабое эхо взрыва «лимонки», подсунутой Вовкой под одну из откидывающихся боковин кабины. А чуть погодя поднялся густой столб дыма.

Эх, жалко птичку. Ну, ничего, если выберемся к своим, новую дадут. Останавливаемся на короткий привал, дружно склоняемся над картой. Прикидываем маршрут: что-то далековато получается, кто ж мог подумать, что фашисты настолько продвинуться успели?

Ну и что делать? Опять транспортом разживаться? Обсуждаем эту идею, но Вовка против, считает, что, во-первых, ближе к фронту немцы и более бдительны, а во-вторых, что не стоит испытывать судьбу дважды. Раз повезло — и ладно, двинем на своих двоих. Но уйти далеко мы не успеваем, ближе к вечеру натыкаясь на хорошо замаскированный аэродром. Стройными рядами стоят «хейнкели», ходят часовые.

С полчаса лежим в зарослях на опушке, наблюдая в трофейный бинокль, как непрерывным конвейером вражеские самолёты идут на Восток. Вовка скрежещет от бессилия зубами, а потом поворачивается ко мне и заявляет:

— Давай нападём!

С трудом отговариваю его от этого решения, но мысль на заметку беру. В это время на поле пригоняют пленных, которые занимаются разгрузкой машин с боеприпасами. Переглядываемся и без слов понимаем друг друга: ну, сволочи, держитесь!..

Оставшееся до темноты время тщательно наблюдаем за аэродромом, высматривая часовых и изучая систему охранения. Склады боеприпасов и ГСМ находятся в разных местах, как и положено. Но именно это нам и нужно. Жаль, конечно, что придётся разделиться, но впрочем, это как раз не страшно. Договариваемся о месте встречи и исчезаем во тьме. Спустя десяток шагов передо мной вновь вырастает брат.

— Слушай, пошли вместе. Есть у меня мысль одна.

Я останавливаюсь.

— Ну, нет, братишка, так не пойдёт. Вроде всё решили, обо всём договорились, а тебе вожжа под хвост попала — и всё, взял и перерешил. Знаешь что? Давай, завтра еще день понаблюдаем, и решим, что и как делать будем. Так, чтобы уже без осечки…

Разворачиваюсь на месте и возвращаюсь к нашей ели. Вовчик обиженно сопит сзади, хотя, конечно, и понимает, что я прав. Спать укладываемся по очереди, один бдит, второй отдыхает…

Ночь проходит спокойно. Изредка перекликаются часовые на аэродроме, на Востоке вспыхивает далёкое зарево, но канонады почти не слышно. На рассвете завтракаем остатками запасов «НЗ» и продолжаем наблюдение. Короткая утренняя суета, затем начинаются полёты. До темноты немцы делают около четырёх вылетов, причём спешат изо всех сил: быстро заправляют машины, подвешивают бомбы, перезаряжают оружие. И всё это без криков и мата, как заведено на Руси. Брат завистливо заявляет:

— Хоть и враги, но молодцы! Глянь, как умеют!

— И мы научимся.

— Научимся, ясное дело, только, сам видишь, уж больно большой кровью нам эти уроки обходятся…

Когда совсем темнеет, подбиваем дневные наблюдения — что не заметил один, дополняет другой…