— Они не услышат, они на дорогу смотрят.

— Хватит уже, слышите, нельзя мне сегодня, понести могу, — красавица вырывалась, пыталась встать. — Вот понесу, что будете делать.

— Будь, что будет, — мальчишка в эту минуту, был на все согласен.

— Угу, вот пойдет ваш папаша на мессу, а я после ему на колени из подола выложу, скажу: «То внучок ваш батюшка». Он вас, наверное, не похвалит.

— А я женюсь на вас, — заявил Удо, ни секунды не размышляя.

Такой довод обезоруживал красавицу, и она нехотя отдалась было любовнику. Но их прервала Агнес, заглянув в повозку:

— Да хвати вам уже, распутные, угомонитесь, мы отряд господина кажется, догнали.

И Брунхильда и пекарь, поправляя одежду, вылезали из повозки на свет и, щурясь от солнца, смотрели вперед поверх головы возницы.

Да там вдалеке на западе пылил по дороге отряд людей. Наверное, это был их господин, больше в этих пустынных местах быть некому было. Возница говорил, что за весь день никого тут не видал. Даже мужиков. Так оно и вышло, скоро они нагнали отряд, которым руководил кавалер Фольокф.

— Они? — спросила Брунхильда.

— Они, — отвечала Агнес.

— Вот думай, что ты ему скажешь, почему мы ослушались, — говорила красавица, немного волнуясь.

— Уже все придумала, — серьезно отвечала Агнес, ничуть не волнуясь. — Он еще спасибо скажет.

Волков устал, после четырех дней в седле начало ломить ногу. Болела она еще с утра, и честно говоря, он был рад появлению Агнес. И Брунхильде был рад, даже пекарю кивнул в ответ на его поклон, хотя напустил на себя строгости:

— Ослушались, значит меня, слово мое для вас ничего не значит?

Брунхильда, вдруг испугалась, с ней такого не бывало, раньше на все отвечала с вызовом, а тут стояла, руки ломала, да косилась на Агнес, а вот Агнес напротив, была спокойна:

— Господин, наш, дозволь говорить мне. Чтобы не слышал никто.

Кавалер дал знак и все отошли.

— Глядела я в стекло…

— Ну конечно, я уехал так ты из него и не вылезала. Зря я тебе оставил его. Говори, что видела.

— Злой человек, среди людей твоих. Погибели вашей хочет, хочет, что бы вы там сгинули.

— Кто он?

— Не ведаю. Знаю, что есть. И знаю, что зла творить тебе не желает, боится. Принудили его. Может, ты сам знаешь на кого думать?

— Может и знаю, — задумчиво сказал Волков.

— Призови того на кого думаешь, будем спрашивать, нам двоим он все расскажет.

Волков подумал и согласился и крикнул:

— Сыч, скажи капитану пусть дальше идет, а ко мне монаха приведи.

— Нашего монаха? — откликнулся Сыч.

— Нет, нового.

Отряд пошел дальше, а Волков сел на коня. Сыч пришел с монахом отцом Семионом. И кавалер сказал:

— Пойдем-ка отче. Пройдемся вон до того леска. Сыч, с нами иди.

Так и пошли они первый удивленный отец Симеон, озирался через шаг, за ним Волков верхом, а за ним Сыч и маленькая, и важная Агнес.

У леска остановился монах, заволновался:

— Что, дальше мне идти?

Чувствовал что то неладное. Остановился у куста.

— Кто послал тебя? — холодно спросил кавалер.

— Я же говорил вам, господин рыцарь, послал меня…

Тут к нему подскочила, чуть не шипя как кошка, Агнес и, заглянув ему в глаза, прошипела сквозь зубы: