– Опять прут. Вроде саксонцы, – полковник кивнул на показавшуюся вдали сверкающую шеренгу. – Хотят по пехоте ударить. Думаю, сумеем взять их во фланг. Чуть подпустим для верности…

Впереди сразу несколько ядер взрыло землю. Еще немного, и ударили бы прямо по строящимся мариупольцам. Слева в ответ громыхнула своя батарея. Клубы дыма поползли над полем, рассеялись, а артиллеристы уже сноровисто перезарядили пушки и выстрелили еще раз.

Еще дальше шли колонны к атаке какого-то пехотного полка, только рокотов барабанов отсюда не было слышно за канонадой. Заметили вражескую кавалерию, торопливо стали перестраиваться в каре.

– Командуйте левое плечо, Арсений Петрович! Я атакую с первым батальоном. С богом!

Раковский повернулся к поредевшим шеренгам.

– Гусары! Не робеть! За веру и Отечество!

– Ура!

Саксонцы заметили атаку, попытались на ходу повернуть, только не успели. Строй их был мгновенно смят, и вновь разыгралась бессчетная кавалерийская карусель.

– Ваше высокоблагородие! Драгуны!

– Аппель!

Но теперь не успевали уже мариупольцы. Да какая разница, сколько врагов? Руби и коли, пока есть силы. А нет сил, всё равно дерись… Пусть навеки запомнят деревушку с непритязательным названием Бородино…

– Скусить патрон!

Великая вещь, армейская подготовка. Саня проделал всё машинально, совсем не задумываясь над действием. Немного пороху на полку, остальной высыпать в дуло, засунуть туда же бумагу, послужащую теперь пыжом, заложить пулю. Затем резким движением шомпола вбить это всё до места. Взвести курок.

– По кавалерии! Целься точнее!

Избежать участия в сражении не удалось. Только теперь появился кашель, засопливело, однако перед самым боем никого болезни не волновали.

Если бы немного раньше!

Кажется, от топота копыт вздрагивала земля. И никуда не деться от прущей кавалерии. Побежишь – зарубят, а пока еще можно выкарабкаться. Хочешь жить, значит, стой.

Но как же страшно! Вот сейчас налетят, втопчут в пыль и, не заметив содеянного, помчатся дальше. У них даже лошади кажутся со слонов.

– Пли!

Треск, легкие дымки несгоревшего пороха, в которых чуть расплылась страшная картина.

Кто-то вылетел из седла, несколько лошадей рухнуло, прочие понесли прочь. Рядом с Саней какой-то не то чересчур отважный, не то незадачливый кавалерист с разгону налетел на выставленные штыки. Длинные ружья не дали драгуну дотянуться до пехотинцев палашом. Конь взвился на дыбы и упал, погребая под собой всадника.

– Заряжай!

Кое-кто из французов еще носился вдоль строя, однако даже молоденьким рекрутам было ясно: атака не удалась.

– Запомните! Никогда кавалерии не взять пехоту, если та выполняет свой долг! – прокричал сзади застывший на лошади полковник.

– Ура! – искренне, хоть чуть не к месту рявкнули солдаты.

– Пли!

Жаль, бой не ограничивается кавалерийскими наскоками.

Какой-то хлопок послышался правее, а следом – вскрик боли.

– Сомкнуть ряды!

– Ядро, – деловито пояснил сосед Сани. – Щас начнут нас бить.

Саня стоял во второй шеренге, впереди был еще солдат, но разве это защита от прилетающего чугуна? Приходилось стоять и смотреть на взрываемое чужой артиллерией поле. Счастье, что пушки были несовершенны, и большинство ядер или не долетало, или пролетало над головами.