Тут бы о себе подумать. Всё равно война закончится победой, с тобой ли, без тебя.

Жаль, даже война не дает возможности занять более достойное положение. Юльке проще. Наверняка стала любовницей разряженного чмыря, вращается сейчас если не в высшем обществе, то где-нибудь рядом.

Могла бы и помочь. Сколько лет встречались. И не только…

Солнце пекло вовсю, словно задалось целью как можно больше досаждать усталым воинам за их бесконечное отступление. Свою же землю оставляют неприятелю на поругание, не чужую. Прежде верилось: вот сейчас объединимся со Второй армией, и тогда померяемся силой с супостатом. Бесконечное движение, порою – дневки, если удавалось оторваться далеко, иногда – жаркие арьергардные стычки… Последним искренне радовались. Пусть неприятель почувствует на себе удар русских штыков и сабель! Недалек тот час, когда встанем намертво, а потом и погоним его прочь за свои пределы!

Зато сколько искренних огорчений, когда честь сшибки доставалась иным полкам! Пусть смерть и раны, зато в честном бою с врагами Отечества. Нет лучшей доли, чем умереть за Родину!

Мариупольскому гусарскому счастье подраться выпадало редко. Полк входил в состав Третьего резервного кавалерийского корпуса генерала Палена. Многие легкоконные были дополнительно приданы пехотным корпусам и сопутствовали им в боях, а тут не повезло.

Нет, корпусной командир был из лучших, прославившийся еще в предыдущую войну с французами. Видно, чисто кавалерийским боям еще время не пришло. Разведка, прикрытие флангов и боевых порядков, короткие наскоки…

– Нет, господа, все-таки мне это не нравится, – подполковник Ржевский отставил стакан чая и потянулся за трубкой. – Душа просит хорошей драки. Мы же не столь далеко от Смоленска.

Костерок горел в темноте, создавая незамысловатый воинский уют. Закопченный чайник, заветная трубка – много ли счастья надо в жизни?

– Будет вам драка, – вздохнул Раковский.

Ему вспомнился не слишком содержательный рассказ хорошенькой девушки. О некоем большом сражении под неизвестным Бородином, об оставлении Москвы, действиях партизан и бегстве французов.

Вдруг это правда? Юлия Михайловна попала сюда из будущего, однако в разные времена и у разных народов были люди, которые знали, что будет наперед. Было ведь в девушке нечто загадочное, непонятное. Словно не обычная прелестница, мало ли прелестниц повидал гусар на своем долгом веку, а явившаяся из сказки колдунья. Не зря вдруг вспоминаются ее глубокие глаза, и нет сил прогнать видение…

Не к месту подобное… Интересно, как она сейчас? Хорошо ли? Не скучно? Развлечений в деревне немного.

– Когда будет? Всё маневрируем перед неприятелем, а надо собраться и ударить!

– Мы собираемся. Не забыли, Ржевский: пока с Багратионом встретиться так и не удалось. Поодиночке же нас задавят числом. Пока цела армия, цела и Россия.

– Да понимаю я всё! – махнул рукой подполковник. – Умом. Вот сердцем понять не могу.

– Ничего. Войну мы всё равно выиграем. И в Париже побываем. Мне это одна вещунья поведала. Вы были в Париже, Ржевский?

– Не доводилось, – губ гусара коснулась невольная улыбка.