— Миз Рен, вы должны знать правду: вашего сына похитили. Преступник, личность которого пока не установлена, зашел в класс, где в тот момент находился Хейден, убил учительницу и, забрав вашего сына, покинул территорию школы. Мы не знаем, были ли у преступника сообщники, но располагаем описанием машины, на которой он увез Хейдена. Два свидетеля видели, как из учебного городка выезжает пассажирский мини-фургон последней модели, бежевого или желтоватого цвета. Вам знакома такая машина?

Я покачала головой. На таких машинах разъезжает половина родителей в Кэри. Господи, кому понадобилось похищать Хейдена, и какой в этом смысл?

— Мы уже связались с «Амбер алерт»[12] и взяли для этого фотографию из школьного дневника вашего сына, — продолжал Мэтьюс, — но нужно узнать кое-какие подробности. Можем мы рассчитывать на вашу помощь?

— Похитили, — машинально повторила я, чувствуя, что начинаю задыхаться, и все вокруг вдруг замелькало, как в калейдоскопе.

Потом меня привели в кабинет Бисли и посадили на стул, тот самый, который Рейчел Даттон любезно уступила во время нашей импровизированной беседы, состоявшейся на прошлой неделе. Мэтьюс вместе с другим офицером полиции держали меня под руки, а потом он попросил кого-то из коллег найти врачей «Скорой помощи».

— У нее шок, — тихо сказал Мэтьюс.

— Нет, я чувствую себя нормально, — откликнулась я, моргая. Постепенно предметы в комнате перестали мелькать и встали на свои места. Теперь я отчетливо видела компьютер на письменном столе Бисли, цветы в вазонах и фотографию его самого в бытность тренером футбольной команды. Я сфокусировала взгляд на Мэтьюсе. Он не должен усомниться в моей способности ясно мыслить. — Что вы хотите узнать, и чем я могу помочь?

Он достал блокнот и ручку, другие офицеры, столпившиеся в кабинете, также принялись что-то записывать. Один из них выходил в приемную и по рации передавал мои слова диспетчеру, который находился где-то на другом конце провода. Я слышала о службе «Амбер алерт», видела большие щиты с объявлениями вдоль шоссе, в которых описывались особые приметы, одежда и указывались регистрационные номера.

Мне никогда не приходило в голову, что все это действует на самом деле.

Меня спросили, во что был одет Хейден, когда пошел в школу, и я описала голубые джинсы сына, кроссовки и светло-коричневую футболку. Потом задали вопрос о шрамах, и я рассказала о маленьком пятнышке слева под подбородком, которое осталось с прошлого года, когда Хейден ударился во время занятий в бассейне. Вдруг перед глазами ясно предстала картина, как патологоанатом поднимает рукой в резиновой перчатке мертвую голову сына и пытается отыскать шрам. Организм отреагировал мгновенно — меня вырвало прямо в корзинку для мусора, стоявшую у стола Бисли. Когда приступ рвоты прошел, я стала лихорадочно рыться в сумочке в поисках мятных таблеток и, найдя их, положила одну в рот, а потом протянула жестяную коробочку полицейским. Офицеры поглядывали на меня с опаской.

— Все хорошо, мне уже лучше, — обратилась я к Мэтьюсу. — Давайте продолжим. Я хочу помочь, чем смогу.