– Ты меня поймал! – Наконец-то он смягчается, наконец-то! – Никогда ничего подобного не видел. Не линзы?
Этот мастодонт в курсе, что на свете существуют контактные линзы, удивительно!
– Нет, не линзы. Все натурально, как в гомеопатической аптеке… Так продашь мне свой каталог?
– Зачем он тебе?
Зачем? Чтобы натягать оттуда цитат для «3,14здатого кино», вот зачем. Без кавычек, без ссылок на авторство, мои тамагочи будут ссать кипятком от такого буйства фантазии, намек на альтернативу подогревает физраствор, который течет у них в жилах вместо крови. На пару десятков градусов, как минимум. Если подойти к видеопрокатному каталогу по уму – собранного там хватит на полгода, и париться ни о чем не нужно.
– Зачем он тебе?..
– Никогда ничего подобного не видел. Хочется иметь на руках такой артефакт.
– Любитель кино?
Будь я также талантлив, как вечный подражатель, певчий дрозд, пересмешник Пи, я обязательно нацарапал бы мутную историйку о моих отношениях с кино; раздел «групповуха по принуждению» – самое подходящее для них место, «rescue me, follow me, be nude, baby»2 – именно так заманивают в бордели беспечных начинающих шлюх. Я – шлюха далеко не начинающая, бывают моменты, когда меня просто тянет блевать от всего, что когда-либо было воплощено в целлулоиде. Раздобревший на голливудских харчах блокбастер, худосочный, плешивый евро-арт, кунг-фуцианская азиатчина – какая разница, кто трахает тебе мозги в порядке живой очереди?..
– Кино? Да я его ненавижу.
Примерно так же, как шлюхи ненавидят своих клиентов.
– Правда? – нестерпимо черно-белый парень смотрит на меня с неподдельным интересом.
– Чистая.
Чистую правду я позволяю себе не чаще раза в месяц, а то и два – все зависит от количества спиртного, принятого на грудь, и от качества цыпочки, принятой на член: чем глупее цыпочка, тем к большей откровенности она располагает.
– Я тоже его ненавижу. – Парень со мной солидарен, странно. – Но не все.
Так и есть, рано я обрадовался.
– Риветт, – я подмигиваю парню, вспомнить бы потом, каким глазом: карим, светло-зеленым?..
– Местами – Риветт. Но не только.
– Кто еще? – вопрос: какая мне, хрен, разница, кого еще любит эта вошь, устроившаяся на гребне обычной VHS-ки с двадцать пятой копией?
Этот вопрос остается открытым.
– Моно-но аварэ, – произносит черно-белая калька раннего Риветта.
– Не понял…
– Мне нравятся те, кто может воплотить моно-но аварэ… Их немного.
Ясен перец, их вообще немного – тех, кто может хоть что-то воплотить. Хорошо бы еще и попутно узнать, что же означает таинственное «моно-но аварэ». Слово (или словосочетание) не русского происхождения точно, скорее оно похоже на строку меню из суши-бара, еще одного фаната Мураками мне не пережить.
– Это Мураками? – вываливаю я на прилавок только что осенившую меня мысль.
– Кто такой Мураками?
Слава яйцам, существуют еще девственные ушные раковины, куда не заполз американо-японский долгоносик, загримированный под актера театра кабуки.
– Писатель. Мураками – писатель.
– Понятно… – При слове «писатель» мой бородатый визави заметно скучнеет. – Нет. Твой Мураками здесь ни при чем.