– Но вы так молоды, неудивительно, что они были против…

– Насколько мне известно, Октавиан Август уже в пятнадцать лет был префектом Рима, а в восемнадцать участвовал в боевых действиях, а Мухаммад ибн Касим – великий полководец Арабского Халифата – принял командование армией в семнадцать. Да и в нашей, совсем недавней, истории были семнадцатилетние командиры полков. Так что я тут совсем не первый. Но надеюсь, что храбрые итальянские воины оставят нам хоть немного врагов, чтобы экспедиция была не напрасной.

Уже давно закончился завтрак, и стюарды убрали посуду со стола, а Муссолини всё сидел в кресле, глядя через окно салона на воды Чёрного моря. Джиованни Дольфин – личный секретарь дуче – мягко ступая по ковру, подошёл ближе и встал за правым плечом диктатора.

– Что скажешь?

– О молодом Сталине? – уточнил Дольфин и ненадолго задумался. – Превосходное образование, отлично воспитан, и с явным талантом командира. Вы видели, как его слушаются солдаты и офицеры, даже те, кто старше по возрасту? Придумать новый род войск, снаряжение и вооружение – это совсем не просто. У юноши несомненный талант к военному делу.

– А я думаю о другом. – Дуче, не оборачиваясь, взял со столика чашку с кофе и сделал глоток. – Он природный немец. Фон Беловы – известная военная фамилия в Германии. И вот такой мальчик попадает в окружение Сталина и становится ему приёмным сыном. Случайно? Нет, разумеется. В Германии фотографии с Беловым-Сталиным вырезают из газет и вешают на стену. Он почти полностью снял природный страх немцев перед огромной и страшной Россией, и теперь каждый немец знает, что там, в Москве, живёт такой Саша Белов-Сталин, приёмный сын великого Сталина. Словно тот усыновил всю Германию, понимаешь? И он действительно больше немец, чем русский. Педантичный, аккуратный. Не курит, практически не пьёт. Ценитель хорошего кофе. Но ему не хватает одной и весьма существенной детали.

– Какой, мой дуче? – секретарь подошёл ближе, так, чтобы видеть лицо Муссолини.

– Ему не хватает итальянской жены, дорогой Джиованни, – диктатор воздел указательный палец вверх. – Итальянская жена – это то, что сделает фон Белова идеальным связующим звеном между нами, немцами и русскими. Он будет понятен и близок всем нам, а его дети…. О, за них разразится настоящая битва, – Муссолини негромко рассмеялся.

– И кого вы видите в качестве его жены? – Дольфин задумался. – Может, Марию Сфорци? Молода, хороша собой и прекрасно воспитана.

– Мыслишь в правильном направлении, – Муссолини кивнул. – Это должна быть не простушка с фермы, а настоящая итальянка с корнями и из хорошей семьи. Но вот скажи, ты видел его разминку утром? Любой из офицеров, что стояли рядом, хуже владеют своим телом, чем он. И значит, никаких комнатных девочек, годных лишь для украшения спальни. Это должна быть стройная, спортивная девушка, которая сможет быть рядом и на военном параде, и в светском салоне, и на стрельбище. Пальмиро Тольятти мне уже сообщил, что немцы начали охоту за мальчиком. Подсунули ему какую-то свою Лотхен или Гретхен. Но мы не должны отстать в этой гонке! – Муссолини до хруста сжал могучий кулак и потряс им, словно угрожая неведомым врагам. Но, как и все холерики, он быстро успокоился и, глубоко вздохнув, достал из кармашка часы и щёлкнул крышкой, посмотрев время.