– Спокойно, – сказал Д'Бранин. – Спокойно, Тейл, ты слишком возбужден.

Телепат заморгал, и внезапно его возбуждение улетучилось.

– Возбужден? – переспросил он. – Да. – Он смущенно огляделся. – Кэроли, я знаю, что это трудно, но поверь мне. Ты просто должен. Я тебя предупреждаю. Мы в опасности.

– Я поверю, но не смогу ничего сделать без более точной информации. Ты должен воспользоваться своим талантом, чтобы ее для меня получить. Хорошо? Ты же можешь это сделать?

Лесамер кивнул.

– Хорошо, – сказал он, – хорошо.

Они спокойно говорили еще около часа, после чего телепат вышел совершенно спокойным.

Сразу после этого Д'Бранин пошел к псипсиху, которая лежала в своем гамаке, окруженная лекарствами, и жаловалась на непрекращающиеся боли.

– Интересно, – заметила она, когда Д'Бранин рассказал ей о визите Лесамера. – Я тоже что-то чувствовала, имела какое-то чувство угрозы, правда, очень слабое, размытое. Я думала, что это идет из меня самой. Затворничество, скука, то, как я ее принимаю… Мое настроение порой обращается против меня самой. Он сказал что-нибудь конкретное?

– Нет.

– Я постараюсь пересилить боль и немного походить; загляну в него, загляну в других, посмотрю, что можно выловить. Хотя, если это реально, он должен почувствовать первым. У него первый класс, а у меня только третий.

Д'Бранин кивнул.

– Похоже, он очень чувствителен. Рассказывал мне много вещей о других.

– Это ничего не значит. Иногда, если телепат уверяет, что перехватывает все, это значит, что он ничего не перехватывает. Воображает какие-то мысли, чувства, чтобы заменить ими те, которые не хотят к нему приходить. Я буду внимательно следить за ним, Д'Бранин. Иногда талант может сломаться, скользнуть в подобие истерии и начать передавать вместо того, чтобы принимать. Это очень опасно, особенно в замкнутых системах.

– Конечно-конечно, – согласился Д'Бранин.

В другой части корабля Ройд Эрис нахмурился.

– Ты обратила внимание на одежду голограммы, которую он нам высылает? – сказал Роян Кристоферис, обращаясь к Элис Нортвинд.

Они были одни в грузовом трюме и лежали на мате, стараясь избегать влажного пятна посередине. Ксенобиолог закурил самокрутку, предложил ее своей партнерше, но Нортвинд отказалась взмахом руки.

– Немодная по меньшей мере уже десять лет, а может, и больше. Мой отец носил такие рубашки, когда был мальчиком на Старом Посейдоне.

– У Эриса старомодный вкус, – ответила Элис Нортвинд. – И что с того? Мне все равно, как он одевается. Я, например, люблю свои комбинезоны. Они очень удобны, и мне все равно, что думают об этом другие.

– Тебе действительно все равно? – сказал Кристоферис, морща свой огромный нос. Она этого не заметила. – Впрочем, дело не в том. А если это вообще не Эрис? Проекция может быть кем угодно, даже составленной из различных элементов. Сомневаюсь, что он на самом деле так выглядит.

– Да? – В ее голосе появился интерес. Она перекатилась и склонилась над ним, уперев тяжелые белые груди в его ребра.

– А если он болен, деформирован и стыдится показать, как выглядит на самом деле? Может, он чем-то заражен? Медленная зараза может страшно изуродовать организм человека, но проходят десятилетия, прежде чем она его убьет. А ведь есть и другие заразные болезни – мантракс, новая проказа, болезнь Лангамена, целая масса. Может, одиночество, навязанное себе Ройдом, является просто КАРАНТИНОМ? Подумай над этим.