Третий, немного поменьше, с единственной орудийной башней, спаренной зенитной установкой и кормовым пулеметом – все три обычного винтовочного калибра, мало эффективного против немецких самолетов. Трехдюймовые пушки на всех катерах имели низкий угол вертикальной наводки и не годились для ведения огня по вражеской авиации.

Но если два катера могли рассчитывать на спаренные, довольно мощные крупнокалиберные пулеметы ДШК, то меньший из катеров, «Каспиец», был способен лишь отпугнуть вражеский самолет трескотней своих пулеметов и не подпустить его слишком близко.

Несмотря на небольшие различия, все три катера походили друг на друга – бронированные корабли длиной двадцать пять метров с минимумом надстроек, приличной для реки скоростью двадцать узлов (около сорока километров в час) и одновременно устойчивые, с малой осадкой.

Как правило, бронекатера не имели официальных наименований и числились под номерами. Но каждый командир и каждый моряк, уважая свой катер, старались дать им имена. Говорят, у любого корабля есть душа, значит, должно быть имя. И пусть в отчетах и ведомостях бронекатера значились под безликими номерами, в жизни они имели собственные имена: «Смелый», «Верный» и «Каспиец», который иногда снисходительно называли «Малыш».

«Смелый» возглавлял группу, которой командовал лейтенант Зайцев, шустрый, порой суетливый, но умевший быстро принять правильное решение.

Степан Георгиевич Зайцев не раз проходил этим путем, но с прежним любопытством рассматривал берега, затоны, часто задирал голову, вглядываясь в голубое, еще по-летнему теплое сентябрьское небо.

Неподалеку от села Ступино, раскинувшегося на высоком обрыве, лоцман, сопровождавший катера, показал деревянный обелиск на склоне берега с прибитым к нему небольшим корабельным якорем:

– Вот тут «двадцать второй» с адмиралом накрылся.

Все знали эту историю. Первого августа здесь проходили два бронекатера. На головном находился командир бригады контр-адмирал Хорохшин. Словно чувствуя опасность, перед перекатом адмирал приказал катерам увеличить дистанцию между ними со ста пятидесяти до трехсот метров и развить полный ход.

Взрыв мины был настолько мощный, что БК-22 просто исчез среди взметнувшегося вала мутной, смешанной с илом и песком воды. Когда волны успокоились и развеялся кислый дух взрывчатки, на поверхности не осталось ничего, что напоминало бы о БК-22.

Начинка мины составляет восемьсот килограммов взрывчатки, а порой и тонну. Этого хватит, чтобы разорвать и уничтожить со всем экипажем куда большее судно – монитор или канонерскую лодку.

Видимо, катер просто разнесло на части, а стремительный перекат унес то немногое, что оставалось на поверхности. Позже здесь работали водолазы, но глубина, большой слой ила и подводное течение сыграли свою роль. Не нашли ни малейшего следа катера и тел адмирала и пятнадцати человек экипажа.

В этой трагедии, не оставившей после себя никаких следов, многие моряки видели что-то загадочное и непонятное. Начиная с июля, когда немцы заминировали низовья Волги от Камышина и почти до Астрахани, суда взрывались часто. Гибли порой десятки человек, но большинству все же удавалось спастись, да и обломки кораблей ясно показывали причину их гибели. А в этом месте словно нечистая сила унесла бронированный катер, да еще с адмиралом и всем экипажем. Может, уцелевших моряков немецкие диверсанты в плен взяли?