— Да на кой черт мне эта власть? Мне людей выводить отсюда надо!
— Вот потому ты и в авторитете. Не за власть свою радеешь. За людей.
— Н-да… — Стечкин повесил голову и вздохнул. — Значит, люди все те же. До чего дошли! Горстка осталась, за час на перекличке пересчитать, а все по-прежнему. Власть. Пропаганда. Конкуренция. Похоже, что ты прав.
— Да, конечно, прав. А уж зная, что за фрукт этот Самохин… — Шестаков поднялся и, подойдя к командиру, присел рядом на его койку. — Слушай, Паша. А может, мы того?
— Чего? — морпех повернул голову и внимательно посмотрел на товарища.
— Ну, оружия у нас хватает. Бронетранспортеры. Бойцы крепкие имеются. А ну как пойдем туда и порядок наведем? Тут тебе и объединение. Тут тебе и жизненное пространство. И все в наших руках будет.
Стечкин недобро прищурился:
— Эдуард, ты в своем уме?
— Да погоди, командир, — засмеялся прапорщик.
— Это ты погоди. Ты что же, предлагаешь мне войну устроить? Мы да они, может быть, последняя тысяча людей на всей земле. И ты мне предлагаешь бойню устроить? По своим стрелять?
— Да причем тут по своим? Майор Самохин сотоварищи кому тут свои…
— Эдик. Давай заморим этот разговор в зародыше, а?
В стальную дверь жилища Стечкина кто-то настойчиво забарабанил и, не дожидаясь утвердительного ответа, распахнул ее. В проеме появилась взъерошенная голова лейтенанта Демченко с медицинскими петлицами на воротнике камуфляжа.
— Василич! Группа Скворцова вернулась! Там непонятное что-то! Шумят. Через карантин ломятся. Тебя зовут.
— Товарищ гвардии майор, ну бес в них какой-то вселился. Может, токсин новый в атмосфере, и фильтры пропускают? Гляньте, как бесятся, — нервно тараторил химик, перекладывая из ладони в ладонь свою маску.
Увидев через толстое стекло командира, группа Скворцова столпилась у прозрачной перегородки и что-то пыталась объяснить жестами.
— Чего такое у вас?! — крикнул Стечкин.
— Да не услышат они, товарищ гвардии майор. Стекло. Маски. Сами еще шумят.
— Ну, тогда пусти меня к ним.
— Вы что? На их ОЗК роса токсичная! Гляньте! Они из тумана только что!
Павел выхватил у химика из рук респиратор, натянул на лицо и вышел из комнаты химпоста.
— Дверь за мной плотно закрой! — крикнул он химику, а затем вошел в дегазационную.
Группа Скворцова тут же присмирела. Они отступили от командира, вспомнив вдруг, что на них скопились ядохимикаты от тумана, а у майора из защиты нет ничего, кроме респиратора.
— Скворцов, говори, какая вошь вас всех разом ужалила! — прокричал командир сквозь свои фильтры.
Один из восьми «близнецов» сделал шаг вперед и подергал гофрированный шланг, идущий от противогаза к подсумку с фильтром.
— Василич! Там следы на пляже! Человеческие! — раздалось из фильтра глухое возбужденное бормотание.
— Где?
— Где-то в километре не доезжая до ПУРа. На полигоне нашем. Возле подрывной станции.
— Так вы в Балтийске не были?
— Нет, командир. Я же говорю. Следы!
— Да понял я. Уверен, что человеческие?
— Да. Подошва рифленая, с поперечными грунтозацепами. Причем следы идут прямо из воды — и в лес. Мы внимательно посмотрели. Поначалу думали, что один человек. Но там как минимум трое прошло. Просто шли они цепочкой и наступали в один след. Мы как поняли, что к чему, — сразу назад!