– В меню указан пряный индийский суп, но это совсем другое.
– Разве?
– Конечно. Это лучший баклажанно-крабовый суп из всех, что я пробовал.
– Я-я не знаю, что случилось, сэр. Капитан попробовал рыбу.
– Что это такое? – спросил он у официанта.
– Это морской язык из Дувра, пользуется большим спросом.
– Да, это морской язык. Но это – суфле из морского языка, его нужно готовить четыре часа.
– Простите, сэр, я не знаю…
Капитан проглотил две полных ложки суфле.
– Великолепно! Превосходно!
Когда он попробовал утку («Что это? – Это наше специальное блюдо, сэр, утка») он даже откинулся от стола.
– Если еще кто-нибудь спросит у вас, что это такое, то можете, ссылаясь на мой авторитет, отвечать: это «ле Канард в ля фасон дю доктор Кушо».
Сказав это, капитан встал из-за стола и отправился на камбуз.
Там трудился Хуан Франкохогар.
– Капитан Хантингтон! – воскликнул он в изумлении.
– Я так и знал, – сказал капитан. – Я догадался, что это ты. Что ты делаешь здесь?
– Я еду домой. Это лучший способ. Я могу работать, так что не надо платить за билет, а когда мы пришвартуемся, до Франции будет только два часа пути.
– Я должен поговорить с тобой, – сказал капитан. – Когда ты заканчиваешь?
– В час, сэр.
– Я вернусь, – капитан вышел с камбуза. Ему было смешно. Вот типичный образчик того, как все планы могут полететь в тартарары из-за пустяка. Он не сможет высадить Франкохогара в море, потому что тот никогда не поймет, почему его, капитана Хантингтона тоже не высадили. Если он оставит его на борту, Франкохогар должен будет разделить с ним ответственность, коли дело провалится. Капитан стоял у борта, глядя в темноту ночи. Он решил оставить Хуана на борту, не позволяя ему покидать камбуз, как и полагается корабельному коку. Если операция окончится неудачей, они подпадают под французскую юрисдикцию, а ни один французский полицейский или суд никогда не поверит, что такой экзальтированный повар как Франкохогар мог иметь что-нибудь общее с кражей вина.
Шютт решил отказаться от приема пищи, хоть и был голоден, до тех пор, пока детская не закрылась, и не наступила тишина. Тогда он позволил стюардессе принести ему четыре сэндвича с ростбифом и бутылку «Божоле». Он больше не предлагал ей пяти фунтов. Он уже осуждал себя за то, что готов был выкинуть такую крупную сумму из-за какого-то пустяка. Шютт сухо поблагодарил стюардессу и, когда она вышла, принялся медленно жевать сэндвичи, запивая их мелкими глотками вина. При этом он читал про то, как краб-скрипач, сидя у своей норки, приветствует взмахами клешней других крабов.
Шютт всегда хорошо чувствовал себя в обществе крабов-скрипачей – так же, как и птиц, китов или кроликов – ведь их совсем не интересовало золото и все, что с ним связано.
Прошло одиннадцать часов с того момента, как паром покинул порт. Капитан Хантингтон спал в морской рабочей одежде. Проснувшись и перекинув ноги через край койки, он снял телефонную трубку и позвонил на камбуз. Мак-Генри ответил, что все в порядке. Капитан попросил убедиться, что мсье Франкохогар спит в совей каюте и запереть его. Франкохогар спал, как дитя.