Солод говорил, даже не глядя на свою жертву. Иван Николаевич хорошо знал, как он сейчас выглядит. Резко очерченный профиль, узкие губы, остро изломанные брови и, главное, неоспоримая твердость и определенность, звучавшие в голосе, должны были сделать свое. Он был убежден, что на людей слабой воли влияют не столько слова и их содержание, сколько то, как и при каких обстоятельствах они произносятся.

Слово, по мнению Солода, это — гвоздь. Если материал твердый, — гвоздь согнется, если мягкий — его можно забить даже голым кулаком.

Он хорошо представлял ядовитую силу своих слов, зная внутреннюю природу тех, кого у нас называют стилягами. Главный нравственный критерий стиляги — отсутствие любой морали. Если подсунуть такому человеку горделивый принцип, по которому он имеет право создавать собственную мораль, — он ​​на этот крючок, бесспорно, клюнет. Хотя Вера выросла в рабочей среде и пока не принадлежала к изящным, рафинированным стилягам, но по природе своего бездумного, легкомысленного эгоизма она была близка к ним.

Вера повернулась к Солоду, смотрела на него широко открытыми глазами. Так вот какой он, Иван Николаевич!.. Нет, она этого не ожидала. И какое у него сильное, волевое лицо! А глаза — серые, со стальным блеском. Молодой, очень молодой для своего возраста. Стройный, как юноша... И столько сдержанной силы в движениях, во взгляде, в каждом жесте! О, да он моложе многих юношей! По всему видно — мужчина... А главное — он сейчас говорил то, что Вера сама часто думала, и не могла так четко сформулировать даже для себя. Значит, не только она так думает?.. Ей стало спокойнее от слов Солода, словно он ее пересадил с шаткого челнока на корабль. Нет, такого трудно прибрать к рукам. Он тебя быстрее обуздает.

Эти размышления смягчили досаду от того, что Иван Николаевич разгадал ее игру. Разве такой не разгадает?.. Она чувствовала себя обезоруженной. Но сейчас это было приятно...

И не заметила, как оказалась в руках Солода. Он поднял ее, понес к креслу, усадил себе на колени. Вера попыталась вырваться, но тщетно. Она даже руки его не способна была пошевелить.

— Пустите, — тихо, неуверенным голосом сказала она.

— Вера! Если бы вы знали, какая вы хорошая...

Вера уже не вырывалась. Она улыбнулась, слегка ударила маленькой белой ладошкой по его рукам.

— Медведь, медведь, — щебетала Вера, как бы невзначай прижимаясь тугой грудью к его рукам, лежащим у ее подмышек. — Все мужчины — предатели. Значит, Лида вам уже приелась?..

— Что Лида?.. Разве ее можно сравнить с вами?

— Но она красивая...

— У Лиды есть два недостатка, — сказал Солод, улыбаясь.

— Какие?

— Первый недостаток — стандартное мышление...

— А второй?

— А второй еще существеннее — она ​​моя жена... Хотя мы с ней и не расписаны и живем на разных квартирах, но перед людьми... Вы же, Вера, понимаете. Ответственный работник и... Это расценивается хуже, чем развод. Одно дело законно оформить развод, а другое — оставить женщину в таком состоянии. Тогда каждый считает своим долгом взять ее под защиту.

Вера рванулась всем телом. Но Солод и не думал выпускать ее из своих крепких объятий.