Боксер подошел к рубильнику и ерническим тоном обратился к операм, которые стояли в воде, как герои, которые ни шагу назад, еще бы сказали: «За нами Москва!»

— Готовы?

Боксер отвлекся только на минуту, взглянуть на Белоброва, чтобы проверить, доволен ли Сам такой отличной организацией казни. А Плетнев неизвестно зачем, во всяком случае потом никому не мог объяснить свое желание, поднял глаза и увидел Сергея Ивановича. Старик бесшумно полз по верхнему ярусу с ружьем в руках. Плетнев не успел подать знак Турецкому, но тот и сам понял, что события развиваются совсем не по плану Белоброва. Но надо было на несколько секунд отвлечь его внимание, чтобы он не успел дать команду Боксеру.

— Белобров! — громко позвал его Турецкий, даже эхо прокатилось по доку. — Ну, хорошо, ментам местным я ничего не говорил. Это правда. Но с чего ты взял, что об этом не знают в Москве? И про убийство, и про станок твой типографский под «Стамбулом»? И что вашего «Капитана Кука» не ждут сейчас на рейде? Коммуникации сейчас на большой высоте.

— Блефуешь, — недоверчиво ответил Белобров. — Если бы в городе летучий отряд был, вы бы здесь одни не шарились.

Турецкий бросил быстрый взгляд вверх удостовериться, что Сергей Иванович воспользовался паузой и готов прийти на выручку друзьям.

— Как знать? — загадочно ответил он Белоброву. — Только я хотел бы посмотреть на твое лицо, когда тебя будут брать.

Сергей Иванович тем временем решал, куда пустить первую пулю. В руку Боксера, которая уже тянулась к рубильнику, — тот только и ждал команды Белоброва, или в одинокую лампочку.

— Не увидишь, я обещаю, — заверил Турецкого Белобров и хотел уже дать команду Боксеру, пропустив мимо ушей последнюю фразу Турецкого: «А я уверен», как раздался неожиданный выстрел, после чего взвыл Боксер, отдернув руку от рубильника, а после второго выстрела разлетелась вдребезги лампочка и в доке наступил полный мрак.

Дальше Боксер только слышал пальбу, крики, эхо разносило их по доку, и казалось, что по крайней мере две армии участвуют в боях местного значения. И если бы не яростный вопль Белоброва: «Рубильник! Свет врубите! Не стрелять! Не стрелять, кому сказал!», он бы сосредоточился на боли, которая разрывала руку, но всеобщая сумятица отвлекала от своих страданий, и еще неизвестно, что было лучше. Через короткое время включилось аварийное освещение, Боксер сидел на полу, зажав раненую руку под мышкой, и громко ругался:

— Суки! Суки!

Плетнев уж выбрался из воды и стоял с пистолетом, мертвой хваткой вцепившись в шею Белоброва. То-то он затих, уже несколько секунд Боксер не слышал его криков. Напротив Плетнева стояли Чмырь и Колода, направив на него пистолеты.

— Выстрелю! — предупредил Плетнев, прижав дуло пистолета к виску Белоброва.

— Я тоже! — нервно воскликнул Чмырь. Позиция у него была удобная. Если Плетнев не успеет прикрыться Белобровым, то может распрощаться с жизнью, — заметил Боксер и, не сдержавшись, застонал. Все-таки рука очень болела, и даже адреналин, который так и пер из Боксера, не мог надолго отвлечь от боли.