Мир вокруг приобретает дополнительные измерения и краски, появляется много нового: эта куча красных мельтешащих туда-сюда искорок — что такое?

Ядрён-батон, это муравейник с миллионом спешащих туда-сюда насекомых.

И сразу оформляется новая идея: понизить чуткость внутреннего прибора. Делать мне больше нечего, как реагировать на всякую мелочёвку, которой местность просто кишмя-кишит…

Невидимки — создания довольно крупные. Откалиброваться, к сожалению, не на чем, вернее, не на ком, поэтому делать приходится всё на глазок, то есть плюс жирный такой «тапок».

Новая картинка местности, уже не такая насыщенная тепловым излучением. Эх, надеюсь, что не перестарался, а то вот будет «смеху», если сейчас подойдёт невидимка и ткнёт в меня пальцем: «тебе водить». Короче, «обхохочешься»!

Поймал себя ещё на одном: оказывается, чем сильнее включаешь логику, тем меньше адреналинового выброса и, соответственно, страха. Всё-таки мы, люди, существа рациональные, от нашего «рацио», то бишь рассудка, многое зависит.

Едем дальше, хотя на руки скоро будет страшно смотреть. Вроде успел привыкнуть к физическим упражнениям, но к однообразной изнурительной работе ещё не приспособился. Мозолей появилось как у декханина, годами вкалывающего мотыгой.

Давай, Ланской, похнычь надо собой… Мозолей он, понимаешь, испугался. Это такая хрень по сравнению с мировой революцией и тем пиз…м, что меня окружает!

Я вцепился граблями в рукоятку «помпы». Ну, пошла, залётная: вверх — вниз! Вверх — вниз! Вверх — вниз!

Тупо, монотонно, но в этом тоже свои положительные стороны: могу сконцентрироваться на «тепловизоре».

Охвата в триста шестьдесят градусов уже не получается, но и сто восемьдесят уже ничего. Чтобы какая-нибудь гадина с тыла не подкралась, приходится регулярно оглядываться.

Пока что полёт идёт нормально, дрезина катится по рельсам. Бывает, конечно, сложновато, когда надо подняться в горку, однако я быстро насобачился — заранее набираю скорость и пролетаю большинство холмов с приличной скоростью. Зато, когда спускаешься, можно отдохнуть, дать рукам покою. Эх, «бицуху» себе накачаю — Шварценатор завидовать будет. Если увидит, конечно.

Занятно, с помощью моего внутреннего зрения вижу, как по венам и сосудам течёт кровь, прикольно наблюдать за этими своеобразными «приливами» и «отливами».

Тут поневоле станешь эстетом-визуалом…

Пока на всём пути не встречаю хоть какой-то крупной живости. Рискну предположить: она сейчас сидит по «домам», перепуганная появлением новых «царей горы». Если что, я не о людях и себе в частности, а о невидимках.

Эти твари растерзают кого хочешь, хоть разбуженного зимой и потому особо злобного медведя-шатуна.

Напрягаю память, вспоминая, какие ещё есть особенности у невидимок. Они довольно крупного размера: где-то со взрослого самца гориллы, обычно прямоходящие, но, когда требуется развить высокую скорость, передвигаются на всех четырёх.

Кожное покрытие лишено даже намёка на шерсть — чем-то внешность этих созданий напоминает кошачью породу «сфинксов». Насколько я понял, это связано как раз с тем, чтобы обеспечивать невидимость. Только котики-сфинксы милые и душевные создания, привязанные к своему хозяину, а невидимки — злобные агрессивные твари, у которых всё сводится к доминированию и уничтожению других видов. Тут они чем-то напоминают нас, людей. Если вспомнить, сколько бед мы натворили — невидимка покажется ручным хомячком. Одни мировые войны чего стоят…