Бывает же такое – вся родовая деятельность у двух русских девушек шла синхронно. И это было не очень хорошо, потому что так мы не могли как следует контролировать процесс. Правда, есть Фэра… Вон она – тоже в белом халате, который ей очень к лицу, снует от одной страдалицы к другой, оказывая, скорее, психологическую поддержку.

Мне вдруг отчетливо вспомнился страшный рассказ бабушки о том, как вместе с ней рожали шестеро женщин, а из персонала было всего трое – в результате один ребенок задохнулся. Ну что гадость в голову лезет! Да моя бабушка была пьяна в тот момент, когда это рассказывала – может, сочинила все. Любила старуха выпить… Кстати, вот что интересно – ЭТИ русские совсем не пьют, даже мужчины. Все это пропаганда, будто они все алкоголезависимые. Гнусный поклеп. А ведь жила бы я в нашем мире – и за всю жизнь бы не узнала, что они, русские, совсем другие, что они во многом лучше нас. Так бы их и презирала дальше… Фу, гнусность какая. Теперь-то воспринимается по-другому. Теперь я почти сроднилась с ними – подумать только! Да-да – стала одной из них, пользуюсь почетом и уважением. Эх, соратницы-феминистки… Видели бы вы меня сейчас. А еще лучше – пожили бы вместе с нами, здесь, в Каменном Веке; тогда бы я посмотрела, как вы будете применять свои идеи…

Так, вроде пока все идет нормально. Вот только Ляля на грани паники. А когда роженица в таком – слишком нервном – состоянии, могут быть разные эксцессы… ну, типа разрывов шейки или еще чего похуже. Хорошо бы ее успокоить, но только как? Я даже имя ее не могу выговорить… Спрашиваю у мадам Марины (она в это время раскладывает рядом с кушеткой разные интсрументы – скальпель, зажим и прочее):

– «Ляллия» – как это будет целое имя?

Секунду она смотрит на меня без всякого выражения, словно вспоминает, а потом говорит:

– Ляля – это «Лариса»….

Я киваю. И как раз в этот момент Ляллия начинает орать:

– Я боюсь, Марина Витальевна! Я не хочу рожать!

– А придется… – сурово усмехается та.

Но девушка нервничает все сильнее.

– А если я умру? Ой, мамочки мои, не хочу…

Вслед за этим раздаются всхлипы. А на соседней кушетке деликатно пыхтит Лиза (вот уж чье имя легко и приятно произносить!) – она вообще ведет себя так, словно ей неудобно за причиненное нам беспокойство.

– Ты не болтай ерунды, хорошая моя, – вздыхая, увещевает Лялю мадам Марина. – Вон, подруга твоя спокойненько лежит…

– А что я поделаю, если мне страшно? – плаксиво отвечает Ляля. – Я же первый раз…

– Ну так и она первый раз! – резонно отвечает мадам Марина.

И тут вдруг у Ляли глаза начинают вылезать из орбит, и из горла вырывается сдавленное кряхтение.

– Ааа! – вопит она. – Что это?

– Все нормально, это пошли потуги, – пытается мадам Марина ее успокоить.

– Малыш скоро выходить на свет, – добавляет Фэра и одаривает девушку лучезарной улыбкой.

– Это ужас! – кричит Ляля, в ужасе вытаращивая глаза. – И долго это будет продо… – и тут очередная потуга обрывает ее фразу.

И в этот момент у Лизы, которую курирую я, тоже начинаются потуги. Она тоже взволнована, но держится молодцом.