— Да, Тимур, — сонно пробормотали спустя несколько долгих гудков.

— Это Илона, — собственный голос слышался словно со стороны и казался чужим и отстраненным.

— Илонка… Как ты?

— Игорь, я увольняюсь.

Тимур

Ощупав холодную подушку, я приоткрыл один глаз, ища глазами Илону. В квартире звенела тишина, лишь изредка нарушаемая шарканьем соседских ног этажом выше; или гулом проезжающих по проспекту машин за окном. Перевернувшись на спину, я уставился в потолок, с набившей оскомину бабушкиной лепниной и растянулся в улыбке, как мальчишка.

— Илона? — позвал, решив, что она пьет кофе на кухне, тихонько, чтобы не разбудить меня.

Ответа не последовало.

Что-то назойливо царапало бок, я пошевелился, и нахмурился, вытаскивая из-за спины листок, сложенный надвое. Вдавленные в бумагу слова, выведенные знакомым почерком, заставили резко сесть на кровати, не обращая внимания на сбившееся вокруг ноги одеяло — я принялся читать:

«Тимур, доброе утро. Знаю, это не совсем удачное начало — наверное, стоило это сказать тебе в лицо, но я решила так, как решила.

Тимур, я знаю, что тебе будет непросто читать эти строчки и заранее прошу прощения о той боли, которую я тебе причиню, но поступить иначе у меня не получается. Я хочу, чтобы ты знал — я не держу на тебя зла и никогда не держала; а если и были короткие вспышки, то не настолько, чтобы поселить в моей душе ненависть к тебе. Просто нам с тобой довелось встретиться не в то время, не при тех обстоятельствах, не так должны были развиваться отношения любящих друг друга людей.

Мне хотелось верить в то, что у нас все могло бы получиться. Быть может, если бы мы были другими людьми? Познакомились бы иначе? Может, если бы я просто случайно столкнулась с тобой тогда в лифте; или ты просто предложил бы меня подвезти по дороге из института; или, если бы я пришла на работу не как родственница шефа, а человек с улицы? Я не знаю, при каких обстоятельствах нам нужно было познакомиться, чтобы все сложилось иначе.

Но я знаю точно, что я так больше не могу. Мне тяжело разгадывать тебя раз от раза; тяжело пытаться понять, что тобой движет. Непросто продумывать каждый свой шаг, каждое слово, чтобы ты не выпустил в очередной раз свои колючки. Они ранят. Сильно.

Мне сложно, потому что ты не говоришь, а я так и не научилась читать мысли, увы.

Я не виню тебя в том, что ты ушел, оставив меня мокнуть под дождем. Не виню в том, что Кирилл похитил меня — в конце концов это его болезнь. Я не виню тебя в том, что ты сделал с ним. Я благодарна за то, что ты успел — вовремя и за то, что прошлой ночью ты не оставил и следа от страха и унижения.

Спасибо за это.

Помнишь, что ты сказал мне тогда, перед тем, как Кирилл меня похитил? Ты не тот, кто мне нужен; я не та, с которой ты можешь справиться. Наверное, ты был прав тогда, только не тебе со мной тяжело, а мне.

Ты будешь прекрасным мужем, любовником, мужчиной, отцом. Я верю в это, я знаю это — будешь, обязательно будешь. Но не для меня. Я устала.

Прости, еще раз. Я на какое-то время уеду из города и вернусь к родам Ольги. Надеюсь, к этому моменту мы оба перегорим и при встрече просто улыбнемся друг другу, как старые приятели. Ну, или посмотрим волком, как всегда это было.