Социальные работники указывали мне, куда идти, на что подавать заявления, какие бланки заполнять. Спрашивали, что мне нужно, и я отвечала «жилье», или «продукты», или «ясли, чтобы я могла работать», и они помогали, или направляли к кому-то, кто мог помочь, или отказывали. Но не более того. Восстановиться от психологической травмы было жизненно необходимо, но тут помочь мне не мог никто, и даже я сама не знала, насколько это важно. Месяцы безденежья, отсутствие уверенности в завтрашнем дне и страх причинили такой ущерб, на устранение которого требовались годы.

– Многие из вас думают, что арендодатели должны радоваться, – сказал мужчина у доски своей аудитории из двадцати человек, рассевшихся вокруг двух столов в тесной комнатке.

Это был Марк, тот же, кто вел семинар по «энергоэкономии» (обучающей программе по экономии электроэнергии в домашних условиях для малоимущих). Это трехчасовое мероприятие, на котором учили максимально эффективно использовать электричество, я посетила год назад. Материал был такой надуманный и самоочевидный, что я постаралась воспринимать ситуацию с юмором, раз уж мне надо было выслушать настоятельные советы выключать лампочки, чтобы получить дотацию на отопление на сумму 400 долларов. Все чаще и чаще у меня возникало чувство, что людей, обращающихся за государственной поддержкой, считают просто толпой идиотов, и обходятся с ними соответственно. Было весьма унизительно, что мне, поскольку я нуждаюсь в деньгах, официально напоминают постараться снизить расходы.

Теперь мне предстояло сидеть несколько часов и слушать, как работает дотационная программа, чтобы убедить арендодателя, что он будет получать свою ежемесячную плату. И правительство, и все остальные по определению мне не доверяли. Ставили палки в колеса на каждом шагу. Чтобы прийти на семинар, я пропустила работу, в яслях пришлось договариваться тоже. Я сидела за столом, глядя на Марка, стоявшего перед нами. На нем была та же самая байковая рубашка, что и год назад, и джинсы, натянутые чуть не до подмышек. Жидкий хвостик за это время заметно отрос. Я улыбнулась, вспомнив его рекомендации по экономии электричества: не разогревать предварительно духовку и остужать ее, открыв дверцу. Или не сливать горячую воду сразу после ванны или душа, потому что тепло будет распространяться по воздуху и согревать квартиру.

– Пункт Восемь привлекателен для арендодателей тем, что гарантирует получение арендной платы. Им не нравится не закон, а люди, которые им пользуются, – сказал Марк. – Ваша задача – доказать, что к вам это не относится.

Я вспоминала, сколько раз полиция, пожарные и «Скорая» приезжали в наш дом в последние пару месяцев; внезапные проверки с целью убедиться, что квартиры не замусорены, а сломанные машины, брошенные на парковке, ремонтируются; визиты социальных работников, следящих, что мы не позволяем себе того, что обычно делают бедняки, а именно не накапливаем грязное белье и мусор, хотя на самом деле нам просто не хватало сил и средств на нормальную жизнь, хотя мы выполняли работу, на которую никто другой не соглашался. Мы должны были жить на минимальную зарплату, работать на нескольких работах с неудобным графиком, да еще удовлетворять требования социальных служб, чтобы претендовать на жилье, где сможем в безопасности растить своих детей. Никто почему-то не видел, сколько мы трудимся – все видели только результат: жизнь, которая постоянно обрушивала на тебя все новые проблемы, отчего становилась практически невыносимой. Не важно, насколько сильно я старалась убедить окружающих в обратном, бедность неизменно ассоциировалась у людей с нечистоплотностью. Как мог арендодатель считать меня надежным съемщиком, если стереотипы въелись у нас так глубоко?