«Ишь какая! — подумал ординарец и невольно разулыбался. — Вот ведь, кабы не война, так и глазом не глянула бы на меня, этакая-то краля! А теперь — совсем другая история. Может, и наш черед пришел…»

— Папа! — крикнула девушка, ловко проскочив между красноармейцами и бросаясь на шею доктору. — Папа! Что они делают?! Ведь ты же ни в чем не виноват! Это ошибка, правда? Скажи им!

Она заглядывала в глаза отца — те же два моря под седой пеной бровей. Она привыкла читать ответы на все вопросы, ныряя в их глубину. Но сейчас они были темны и бездонны…

— Никак дочка, Степан Анисимыч! — радостно шепнул на ухо комбригу Яшка. — Так я и думал, что есть у него якорь на этом свете!

— Вот теперь и побеседуем! — Кирпотин направился к пленному.

— Господи, Катя! — лихорадочно шептал Горошин, покрывая поцелуями глаза, губы, лоб, волосы девушки.

Веревки, стягивающие ему руки за спиной, опасно трещали.

— Зачем же ты пришла?! Что ты наделала, дочь!

— Дочка ваша? — тепло, по-родственному спросил комбриг. Один ус его смотрел вверх, другой вниз, что на этом нетесаном лице должно было изображать улыбку.

— Хорошая девушка. Прямо невеста! А который годок? Катя отвернулась от него, прижавшись лицом к груди отца.

— Послушайте! — взволнованно заговорил Горошин. — Поверьте же мне наконец! Они улетели навсегда! Очень далеко, к звездам. Никакой опасности от них больше быть не может! Они все равно что умерли!

— Кому это все равно? — оборвал его Кирпотин. — Это тебе все равно! А Советской республике не все равно! Ей покою нет, пока жива хоть одна белая гнида! Хоть на звездах, хоть на облацех! Повсюду будем бить ее, до полного искоренения! И ты нам поможешь.

Доктор молчал.

Катя снова заглянула ему в глаза.

— Нет, — произнес Горошин. — Я не стану… Комбриг развел руками.

— Ну, нет, так нет. Придется нам самим за ручки подергать, наудачу.

— Попробуйте, — доктор усмехнулся. — Но это верная смерть.

— Так ведь мы не сами дергать будем, — разулыбался Кирпотин. — Мы вот Катю попросим! — и, обернувшись к конвойным, добавил: — Взять!

Исполнительные красноармейцы, живо закинув винтовки за спину, подскочили к Горошину, чтобы оторвать вцепившуюся в него девушку.

Но тут случилось непредвиденное. Веревка на запястьях доктора вдруг лопнула, издав глухую балалаечную ноту. Мигом освободив руки, Горошин бережно отодвинул дочь и встретил подбежавшего бойца ударом щедро отпущенного ему природой кулака. Красноармеец покатился по земле и остался лежать неподвижно, а доктор, явно знакомый с приемами английского бокса, тут же принял и второго пациента. Тот, хоть и был здоровым деревенским парнем, в кузнице батьке помогал, но устоять на ногах не смог. Жалобно всхлипнув от удара в подвздошье, он лег и стал ловить ртом воздух у самой земли.

— К ракете! — крикнул Горошин, указывая на черные конусы снарядов, торчащие из тумана.

— Стой, сволочь! — затвор клацнул под рукой старшего расстрельной команды.

Горошин не стал смотреть, как в него целятся, а бросился вслед за Катей. Грохот выстрела скакнул от стены к стене пещеры и заглох в тумане.