Ангелина активировала детектор, и тут же мое тело пронзил обжигающий, скручивающий разряд. Хорошо, что меня не привязали — я просто вывалился из кресла, кулем упав на бетонный пол.

— Сбой в системе, — спокойно заявила Ангелина. — Сейчас исправим. Что, Леночка, займешь место, пока Егор отдыхает?

Девочка заплакала. Видно, после удара высоковольтным разрядом я выглядел не слишком хорошо.

— Садись, дорогая, садись, — безжалостно хмыкнул Соболь. — Мне нужно знать, из-за кого болеют мои дети!

— Хватит! — закричал Шмаков. — Не мучайте никого! Розу взял я!

Трофим тут же подскочил к нашему образцовому ледовозчику и врезал ему по уху.

— Отставить! — прохрипел я. — За самосуд буду наказывать безжалостно! Пусть Вадим расскажет, для чего ему это понадобилось! И почему все болеют!

— Не скажу, — с неожиданной твердостью отозвался Шмаков. — Можете сжечь меня или выгнать из убежища, но я не скажу!

— А что, и сожжем! — Соболь уже кипел.

— Оставьте нас, — приказал я. — Мы поговорим, и тогда я приму решение.

— Да он тебе горло перегрызет, — с ненавистью глядя на молодого человека, провозгласил Распопов. — Уж если он покусился на мою розу…

— Выйдите, — повторил я. — Это приказ главного техника реактора. Люди подчинились — дисциплина все же вырабатывалась в нас годами. Вадим сел в кресло детектора.

— Мне очень жаль, Егор. Я не знал, как работает детектор — иначе обязательно признался бы… А детектор я мог обмануть. Потому что розу срывал не для себя и вовсе не для каких-то целей.

— Рассказывай.

— Дело касается не только меня.

— Тебе придется рассказать! Шмаков опустил глаза в пол и заявил:

— Я сорвал розу для женщины.

— Догадаться было несложно. Для кого?

Вадим снова замялся. Наконец решился и выдавил:

— Ее зовут Роза. Понимаешь, роза для Розы — так символично… Тем более, она рассказала, что никогда не видела цветка, в честь которого названа. Ей всего шестнадцать лет. Она не из нашего убежища — из БДБ-48. Работает ледовозчицей. Мы с ней познакомились на леднике.

Я опешил.

— Ты отдал розу незнакомой девушке? Которая неизвестно что может с ней сделать?

— А что она может сделать? Ты тоже поверил в колдовство, Егор? Мне стало стыдно.

— Нет, конечно… Но почему началась эпидемия?

— Когда я подарил ей розу, она была в таком восторге, что поцеловала меня.

— Без маски? — машинально спросил я и понял, что сморозил глупость. Целовать девушку в шерстяной маске? Когда сам в маске? Лучше уж пожевать кусок войлока!

— Да, без маски. Я люблю ее. Она — лучшая девушка на свете. Красивее, чем роза Распопова.

Стало быть, мы получили обычное вирусное заражение. Не слишком опасное, просто неудобное…

— И давно вы знакомы?

— Месяца три.

— Вот почему ты зачастил на ледник… Но за твои светлые чувства пришлось расплачиваться всему убежищу. Знаешь, каким может быть наказание?

— Изгнание?

— Да. Или возмещение ущерба. Я склоняюсь к последнему.

— Я готов, — обрадовался Вадим.

— Каждому пострадавшему привезешь по пять санок льда. Помимо обычной нормы, конечно. Думаю, года за три управишься…

— Ясно, — сник Шмаков.

— Но, с другой стороны, похоже, мы выровняли бактериологический фон с убежищем БДБ-48… И сможем чаще ходить к ним в гости, снимать там маски. Брать жен оттуда и отдавать в их убежище своих девушек. Это не так плохо: демографическая ситуация у нас не слишком хороша. Поэтому я снижаю виру до двух санок на пострадавшего. И еще ты можешь расплатиться кольцами — по договоренности.