— Живу, как видишь. Было у брата два мальца, в лихую годину люди от немцев спрятали, забрал их с собой, вырастил... Разлетелись. А своих так и не заимел. До старости дожил в одиночестве.

Семен Иванович поднялся, посмотрел в окно, уже щедро вызолоченное солнцем.

— Не обо мне, однако, разговор. Мое горе оттанцевалось. Ты, Лена, почему на работу не выходишь? На пенсию за Павла не проживешь. Завтра чтоб была в типографии, слышишь? И никаких там... Мальчонка у тебя хороший, о нем думай.

Ушел Костыря, а Василек возвратился домой с миской увлажненной дождем черешни. Елена Дмитриевна стояла около зеркала, перебирала пальцами распущенные волосы, и в них непривычно серебрились седые пряди.

Ромашки, собранные на склонах Дубовой балки, следователь Ремез подарил молодой жене, а плеть клевера ползучего положил в прозрачный полиэтиленовый пакет. В рыжей папке, что за последние дни заметно пополнела, уже лежал один такой пакет с обрывком стебля, обнаруженного лейтенантом Ванжой в спицах «Явы», принадлежащей Ярошу. У Ремеза не было ни малейшего сомнения в идентичности образцов. Будучи, однако, человеком пунктуальным, привыкшим подтверждать свое мнение фактами, он все же решил направить их экспертам НТО. Расследованию причин гибели Сосновской клевер помочь не мог, зато он был хоть и маленьким, но объективным доказательством в пользу Яроша.

Пятиэтажный дом Управления внутренних дел стоял на мощеной площади как раз против старинного Успенского собора и состязался с его колокольнями четырьмя ротондами на плоской крыше. Во времена гражданской войны в этих ротондах стояли пулеметы, теперь там облюбовали место голуби.

Научно-технический отдел занимал угловые комнаты в левом крыле. Ремез поднялся по винтовой лестнице на третий этаж и встретил в коридоре Очеретного. Заместитель Панина был сегодня свободен после дежурства. Как всегда элегантный, надушенный, он стоял у окна, курил сигарету и небрежно покачивался на носках отполированных до блеска ботинок. «Караулит Людочку», — догадался Ремез и, делая вид, что не заметил Очеретного, проскользнул в дверь.

— Здравия желаю, товарищ младший лейтенант! — весело сказал он.

Людочка Яремчук сидела, склонившись над микроскопом.

— Птичка прилетела, — певуче произнесла Людочка, не поднимая головы. — Что-то срочное?

— Не очень.

— Раз не очень, то посиди, я скоро освобожусь.

— Можно и посидеть, — сказал Ремез. — Кое-кто вон за дверью стоит. На своих собственных, не казенных.

Людочка прыснула.

— Это я его выгнала, чтоб не мешал. Представляешь, у меня новая прическа, а он и глазом не повел. А еще из уголовного розыска!

— А при чем тут это? — удивился Ремез.

— Работник уголовного розыска должен быть наблюдательным, — объяснила Людочка. — Неужели не ясно?

— Ага, — проворчал Ремез. — Теперь ясно. И долго ты будешь его мучить?

— За дверью или вообще?

— Вообще.

— А ты за Лизой сколько бегал?

— Во всяком случае, она меня за дверь не выставляла.

— И зря. Я, Ремезик, сказала ему: выйду замуж только за капитана. Ты не знаешь, когда ему дадут звездочку?

— При чем тут звездочка! — сказал Ремез. — Не любишь ты его, девонька.