— Вы же проходимец!

На него это не подействовало.

— Каждому свое, мадам, — сказал спокойно и тут же добавил: — Я тороплюсь, поторопитесь и вы, пожалуйста.

Деваться было некуда. Часть денег нашлась дома, а остальное пришлось снять в сберегательной кассе.

Когда отдавала деньги, попросила больше ее не беспокоить. Взывала к его совести.

Усмехнулся проходимец, сказал, что постарается, еще раз пожелал ей и деткам доброго здоровья, попрощался и ушел.

Тогда-то Гай и потеряла покой. Этот нахал стал ей сниться. У нее теперь не было уверенности, что в какой-то день он не заявится снова к ней и не станет вымогать деньги. И тогда она, вопреки себе, против своей воли стала экономить деньги, откладывать каждый лишний рубль на сберкнижку, чтобы иметь какой-то запас. Делала это тайком от мужа и все время не переставала думать, как избавиться от этого одесского проходимца.

После долгих раздумий она однажды завела разговор с мужем, не пора ли им куда-нибудь переехать: засиделись они тут, надоело. Да и для него никакой перспективы, хоть и в аспирантуре учится.

— Но куда? — не стал возражать муж.

Он любил ее и всегда был готов сделать для нее все, что она скажет. А после того, как «родила» сына и дочку — тем более.

Выдержав паузу, сказала:

— Хорошо бы поближе к Киеву.

Через год они оказались в Буче, под Киевом, там жил старый приятель Гая, который дал им приют. Муж устроился на работу в Киеве, она в Буче на станции — кассиршей. Заработки у обоих были скромнее, чем там, в совхозе, но им хватало.

«Тут уж он меня не найдет», — думала Гай об одесском проходимце и снова стала понемногу забывать о нем.

А дети тем временем уже подросли, ходили в школу, неплохо учились, радуя родителей. Чем старше они становились, тем больше ответственности чувствовала Гай за них, проявляла еще большую заботу, крепче любила.

Сергей и Аленка отвечали ей не меньшей любовью, и Гай не раз мысленно отмечала, что она все-таки счастлива и должна быть благодарна своей судьбе. И на работе, и дома была всегда веселой и жизнерадостной. Если бы кто понаблюдал за ней со стороны, сложилось бы мнение, что у этой женщины никогда не было неприятностей, она не знает, что такое грусть и слезы.

Но неприятности и дальше преследовали ее. Заканчивался третий год их пребывания в Буче, как однажды этот проходимец появился у нее. Подстерег, когда возвращалась с работы домой, и в той же манере сказал:

— Прошу прощения, мадам, снова обстоятельства сложились так, что я вынужден обратиться к вам. Понимаю — с моей стороны это уже большое свинство, но... ничего не могу поделать, каждый исходит из своих интересов. Короче говоря, приготовьте мне на завтра пять тысяч, и пускай наши детки будут здоровы. Деньги держите при себе, я найду момент подойти к вам. Только не вздумайте кому-нибудь говорить обо мне. Понятно?

— Но вы же обещали... — попробовала Гай уговорить его.

Но он был неумолим.

— Говорю же вам — обстоятельства. До свидания...

Своих пяти тысяч у Гай не набралось, и она кинулась занимать деньги у знакомых.

Назавтра, улучив момент, когда возле кассы не было людей, одессит заглянул к ней в окошечко.