Первый клоун молча вынесет из-за кулис стол с графином воды и, стоя в позе оратора, начнет размахивать руками и беззвучно шевелить губами.

– Все ясно, – расшифрует второй клоун, – ты сорвал голос, выступая на совещании (первый в знак согласия кивнет головой). А что стояло на повестке дня?

Тогда первый клоун вытащит из портфеля большой деревянный черный вопросительный знак и поставит его на стол. По тому, какие манипуляции проделает с вопросом первый, второй догадается вслух, что на совещании вопрос «стоял ребром», потом его «поднимали на должную высоту», «заостряли», «утрясали», что он был «текущий», и в конце концов «вопрос остался открытым».

В финале клоунады выяснится, что совещание по этому вопросу длилось пять дней, и второй клоун спросит:

– И вы пять дней не работали, а все заседали? Так какой же был вопрос?

У охрипшего клоуна прорежется голос, и он скажет:

– Вопрос об экономии рабочего времени.

* * *

Арнольд Григорьевич любил розыгрыши. Как-то я проходил в цирке мимо группы артистов, с которыми беседовал Арнольд. Заметив меня, он подмигнул собеседникам и, явно решив меня разыграть, крикнул издали:

– Юра, вы не знаете?…

Я быстро ответил:

– Нет, не знаю.

Все засмеялись, а Арнольд, указывая на меня, сказал:

– Видите, он не знает.

Мой ответ ему понравился, и с тех пор, где бы мы ни встречались, Арнольд, увидев меня, кричал издали:

– Юра, вы не знаете?…

А я моментально отвечал:

– Нет, не знаю.

Обычно никто юмора в этом не улавливал, но Арнольд был доволен и улыбался.

* * *

Сергей Любимов и Владимир Гурский – традиционная буффонадная пара. Гурский – статный, высокого роста, в пиджаке современного покроя, в обшитых золотом брюках, лаковых ботинках и в белом жабо… Любимов – небольшого роста, в лохматом рыжем парике, в широком мешковатом костюме, курносый…

В исполнении этих клоунов мне нравилась и клоунада «Нагружайся – разгружайся».

Из центрального прохода, как бы с улицы, появлялся с плащом, перекинутым через руку, Гурский, а за ним шел Любимов, который тащил на спине громадный ящик, перевязанный толстой веревкой. Любимова за ящиком почти не было видно. Публика видела только тоненькие ножки в полосатых носках, с трудом переступавшие по ковру. Гурский спрашивал у инспектора манежа:

– Скажите, пожалуйста, куда это мы попали?

– Вы попали в Московский цирк, – отвечал инспектор манежа.

– А я думал, на вокзал, – хрипел из-под ящика Любимов.

– Сережа, разгружайся!

Любимов снимал ящик и вытирал пот.

– Мы хотим поступить на работу к вам в цирк, – заявлял Гурский.

– А что вы умеете делать? – интересовался инспектор. – Нам нужны дрессировщики.

– Мы дрессируем мамонтов. У вас есть в цирке мамонты? – спрашивал Любимов.

– Нет, – отвечал инспектор манежа.

– Ах, нет мамонтов… – разочарованно произносил Гурский и командовал: – Сережа, нагружайся!

Любимов с трудом взваливал ящик на спину и заплетающимися ногами шел по манежу. Только он доходил до барьера, как Гурский возвращался к инспектору и спрашивал:

– А платят в цирке хорошо?

– Да, хорошо, – отвечал инспектор.

– Сережа, разгружайся, – требовал Гурский и интересовался: – А за что платят?