Незадолго до Рождества 2001 года я шла по Нью-Йорку, направляясь в свою квартиру в Ист-Сайде. Несмотря на все мои попытки успокоиться и развеселиться, я чувствовала себя подавленной и тревожной.

Я мало что помню о том вечере, не помню даже названия ресторана, где мы с друзьями ужинали. Я припоминаю только, что Лесли Шталь рассказала мне ужасную историю о своем последнем расследовании для программы «60 минут». Все остальные говорили о политике и экономике. Я сама завела речь о книге одного писателя, потому что мне не хотелось говорить о себе и о работе, которая, как мне казалось, может разрушить всю мою жизнь. Мое сердце сжалось, словно в предчувствии огромного горя.

Мой литературный агент Эстер Ньюберг предложила проводить меня. Мы молча шли по темным улицам среди бесконечного потока разговаривающих по сотовым телефонам людей и владельцев собак, выгуливающих своих питомцев перед сном. Я не обращала внимания даже на желтые такси. Я начала воображать, как какой-нибудь воришка попытается украсть наши сумочки или нападет на нас. Я бы могла погнаться за ним, сделать подсечку и повалить его на землю. Во мне пять футов пять дюймов (165 см), и вешу я 120 фунтов (54 кг), но я быстро бегаю и могу задать перцу любому… Я продолжала фантазировать о том, что бы я сделала, если бы какой-то психопат внезапно появился из темноты и вдруг…

— Как это происходит? — спросила Эстер.

— Честно говоря… — начала я, потому что редко разговаривала с Эстер честно.

Я не привыкла признаваться своему агенту или издателю в том, что меня пугает собственная работа. Обе женщины значат для меня очень много в профессиональном смысле. Они всегда верили в мои силы. Если бы я сказала, что расследую дело Джека Потрошителя и знаю, кем он был, они бы не сомневались в моих словах ни минуты.

— Мне плохо, — призналась я Эстер. Мне действительно было так плохо, что я чувствовала, что могу вот-вот расплакаться прямо на улице.

— Тебе? — поразилась Эстер. — Тебе плохо? Правда? Почему?

— Я ненавижу эту книгу, Эстер. Я не знаю, какого черта принялась за нее… Я просто смотрела на его картины, изучала его жизнь, и одно потянуло за собой другое…

Эстер не произнесла ни слова.

Мне всегда гораздо проще разозлиться и вспылить, чем показать свой страх или горечь утраты. Я потеряла привычное течение жизни вместе с Уолтером Ричардом Сикертом. Он просто забрал мою жизнь себе.

— Я хочу писать свои романы, — пробормотала я. — Я не хочу писать о нем. В этом нет ничего приятного. Абсолютно ничего!

— Тебе виднее, — очень спокойно отреагировала Эстер. — Если не хочешь, не пиши о нем. Я все устрою.

Да, она могла все устроить, но мне уже было не выбраться из этой пропасти. Я знала, кто убийца, и не могла просто так отойти в сторону.

— Я оказалась судьей, — выдавила из себя я. — Это неважно, что он умер. Даже сейчас тихий внутренний голос шепчет мне на ухо: «А что, если ты ошибаешься?» Я никогда не прощу себя за то, что обвинила человека в подобном преступлении, а затем обнаружила, что ошибалась.

— Но тебе же не кажется, что ты ошибаешься…