– Ай, молодая, красивая, дай погадаю! – ухватила её сзади за рукав толстая цыганка, плотно закутанная в павловопосадский платок и сверкающая длинной красной юбкой из-под короткого полушубка.

– Отстаньте! – Глаша вырвалась и ускорила шаг.

– Ай, девушка милая, нельзя так старшим грубить! Лучше ручку позолоти, я тебе сразу скажу, чем твоё сердце успокоится! – Цыганка не отставала, подобрав юбки и переходя на бег.

– Да нечем мне ручки ваши золотить! Денег нет! И не дам!

– Куда же ты денешься?! – Наглая цыганка перегородила ей дорогу, раскинув руки. Внезапно рядом с ней возникли три маленьких цыганёнка, которые согласно кивали и с упрёком смотрели на Глашу, одновременно окружая её и пресекая пути к бегству.

– Ай, такая красавица, а неправду говорит! – поцокал языком самый старший цыганёнок. – Ручку, говорит, позолотить нечем, а сама золото на голове носит!

– Да-да, на голове у неё золото! Вон сколько золота! Вон как блестит! Через шарф блестит на солнце, сверкает! – поддержал цыганёнок помладше.

Самый маленький просто кивал и угукал, подпрыгивая на месте. Глаше показалось, что он ещё даже не научился говорить, но уже помогал маме и старшим братьям с бизнесом.

– Ай, как блестит твоя корона, красавица! Такую драгоценность так просто не спрячешь! Отдай корону! Я ж мать, мне нужнее! Снимай давай! А я тебе про твою жизнь всю правду расскажу! – быстро затараторила цыганка, засучивая рукава.

– Да не снимается она!

– Ай, опять обманываешь! – пристыдила её цыганка. – Как это не снимается! Должна сниматься, раз ты её надеть смогла! Щас всё снимем!

Она потянулась рукой к Глаше, пытаясь ухватиться за обруч. Глаша попятилась, но, оглянувшись, увидела за своей спиной ещё трёх подоспевших цыганок с совершенно бандитскими выражениями лиц.

– Ну вот и попалась, красавица! – зловеще улыбнулась толстая цыганка. – Будет тебе урок – нехорошо старших обманывать!

– Давай, Ляля, снимай с неё золото, и пошли, холодно! – донеслось сзади.

Цыганка снова потянулась к обручу, но, как только её пальцы дотронулись до блестящего металла, она с воплем отлетела в сторону. Зажмурившаяся Глаша даже не сразу поняла, что произошло, и только потом почувствовала, как нагрелся обруч. Она осторожно открыла один глаз и увидела валяющуюся в сугробе цыганку, ногами вверх, в окружении перепуганных детей.

– Током бьётся! Не снимается! – пояснила толстая Ляля, отплёвываясь снегом.

– Я же сказала, что не снимается!

– Снимается, красавица, снимается! Снимем!

Пока толстуха вылезала из сугроба, все остальные цыгане словно по команде дружно бросились на Красивую. Та невольно зажмурилась, но над её головой громыхнул компактный взрыв, и тёток в цветастых юбках раскидало по периметру.

– Не подходи, хуже будет, – честно пискнула Глаша.

Толстуха Ляля встала и, заискивающе улыбаясь, ухватилась за ремешок Глашиной сумки, но остальные цыганки и маленькие цыганята уже опасливо стояли в сторонке.

– Ай, резвая девушка, мы сейчас с тобой в табор поедем, все вместе, там снимем! У меня сын знаешь какой мастер?! Кузнец! Он всё снимет! Клещами разрежет, пилой распилит, в печи расплавит! А тебя, красавицу, замуж возьмёт!