Что же касается маркизы, то она оставалась точно такой, как всегда, то есть беззаботной и эгоистичной. Анри уделял гораздо больше внимания Сесиль, чем ей, поэтому она о нем не сожалела; следует, однако, заметить, что маркиза отдавала должное Анри и любила его, насколько она была способна любить другого человека.

У бедной Сесиль не было никого на свете, с кем она могла бы разделить горечь разлуки; ей не от кого было ждать слова утешения в ответ на свои скорбные речи, не было сердца, которому можно было бы излить свое, и потому она, по обыкновению, таила все в себе, а когда становилось нестерпимо больно, думала о матери, проливая слезы, или о Боге, вознося ему молитвы.

На другой день в девять часов утра в дверь постучал почтальон: он принес второе письмо от Анри. Узнав почерк, Сесиль с такой живостью выхватила письмо из рук славного человека, что тот невольно улыбнулся поспешности девушки.

Вот оно, это второе письмо:

«Воспользовавшись недолгой остановкой, пишу Вам.

Я в Абвиле, в той самой комнате, где мы вместе завтракали по дороге в Париж. Дорогая Сесиль, я сел на то место у где сидели Вы, возможно на тот же самый стул, и пока остальные путники жалуются на довольно скверный обед, при этом все-таки поедая его, я пишу Вам.

С тех пор как мы с Вами расстались, я непрестанно думаю о Вас. Ведь я еду тем же путем, который проделал вместе с Вами, и меня всюду подстерегают воспоминания. Мне знакома каждая станция, где останавливался дилижанс и где я выходил, чтобы проведать Вас. Увы! Рядом со мной нет больше никого, кем бы я мог интересоваться; со мной едут люди, на которых я даже не взглянул, не обменявшись с ними ни единым словом.

Зато всю дорогу я беседую с Вами, Сесиль; в сердце моем звучит Ваш голос, и я говорю с ним, а он мне отвечает; мне кажется, будто я увез с собой Ваше эхо. Не осталось ли и у Вас от меня чего-нибудь подобного, не живу ли и я отчасти в Вашем сердце, как Вы в моем?

Меня заверили, что Вы получите это письмо завтра в девять часов утра. Сесиль, в девять утра подумайте обо мне, закройте глаза и вспомните берег в Булони; я буду у подножия обрыва, на прибрежной гальке вслушиваться в рокот огромного, могучего моря, так сильно поразивший нас, когда мы слушали его вместе. Не стану даже говорить, что буду думать о Вас, повторяю, Вы в моем сердце, Вы часть моего существования, я люблю Вас и тем живу, каждое биение моего сердца — это слог Вашего имени.

Прощайте, Сесиль; ничто, кроме разлуки, не может служить мерой взаимной нежности.

Напишу Вам из Булони, где остановлюсь на несколько часов; чем скорее я уеду, тем ближе будет срок моего возвращения.

Ваш Анри».

Письмо это доставило Сесиль огромную радость; прежде всего она его не ждала, а кроме того, в нем заключались вечные сердечные истины, которые сердцу так хочется слышать вновь и вновь, и наконец, оно доказывало Сесиль, что Анри непрестанно думает о ней, точно так же как она непрестанно думала о нем.

Бедная девочка считала часы уходящего дня и минуты следующего дня: казалось, вся ее жизнь зависела от этого письма из Булони.