– Что такое? Что там? – Рядом тут же возник нервный командир, который последние пару километров безнадежно проигрывал схватку собственному беспокойству. Он изводился и метался, ожидая нападения из-за каждого угла, и даже мои заверения в том, что мой Дар никого поблизости не чует, не помогали его успокоить.

В первую секунду я даже пожалел, что остановился у этой решетки, но скрывать от него правды все-таки не стал.

– Там люди, – честно признался я. – И довольно много, не меньше полусотни.

– Мы не можем тратить на них время. – Покачал головой военный после непродолжительного молчания, чем несказанно меня удивил. – Свои бы шкуры унести отсюда, а ведь нам еще нужно Софи и Кристиана вызволять.

Ты посмотри на него… не забыл ведь про наших случайных соседей, в чьем доме мы пережидали светлое время суток на пути в Рим. Я-то надеялся, что обострившаяся ситуация вокруг группы заставит его отбросить игры в благородство, но не тут-то было. Оставалось только надеяться, что в дальнейшем это не станет для нас проблемой, и мне не придется вырубать взбрыкнувшего солдата, чтобы вынести из этого ада… а если к его протесту присоединятся и остальные…

– Ты прав, – согласился я с ним, не желая начинать препирательства раньше времени, – идем дальше.

Но не успели мы уйти и на десяток метров, как позади нас, со стороны той решетки, нас окликнули на ломанном русском.

– Хей! Русский?! Подожди!

Разумеется, мы все обернулись на зов, и увидели невысокого и некогда пухлого мужичка в рубашке с коротким рукавом и маленьким тусклым фонариком в широких ладонях. Это оказался довольно приземистый и плотный мужчина, эдакий крепыш с уже наметившейся лысиной. Ему бы отрастить пышные усы, да надеть поварской колпак, и из него получится стереотипный итальянский повар с рекламной вывески какой-нибудь пиццерии или пачки спагетти. Однако во мраке тоннеля, пожалуй, только мне было заметно, что незнакомец переживает не самые лучшие свои времена – обвисшие щеки, болезненная серость лица, почти черные синяки под глазами. Добавить к этому гноящуюся рану на предплечье, которая в спертом и влажном воздухе грязного подземелья вряд ли вообще сумеет зажить, и становилось очевидно, что дела у этого незнакомца идут явно хреново.

Видимо мужчина был назначен выжившими кем-то вроде часового, поэтому когда заслышал наши разговоры, эхом разносящиеся по узким каменным коридорам, то пошел проверить, кто здесь бродит. Застав лишь обрывки финальных реплик между мной и военным, он безошибочно сумел определить нашу национальную принадлежность.

– Русский! Есть еда? Пожалуйста! – Итальянец сложил руки в молитвенном жесте, не спеша отпирать преграждающую путь решетку. – Нас много! Голод, болезнь, очень плохо! Помоги, прошу!

– Сергей, – обратился ко мне в полголоса командир отряда, – давай отдадим ему сухпай погибших ребят? Им-то уже ни к чему, а нам и оставшегося хватит за глаза. А местные, нам взамен, может, какую дорогу покажут короткую.

– Давай, – согласился я так же тихо, – только, боюсь, что их это не сильно спасет. Их там действительно много.