Кое-как смыла пот и дорожную пыль в маленьком тазу, с трудом допросившись воды у задерганной служанки. В кровать, несмотря на утомительный день, лечь решилась только после того, как хитрым заклинанием уничтожила всех клопов, которых в ней водилось несчетное множество. Постельное белье меняли, кажется, еще в правление покойного Уго Гервальда, а одеяло… Хорошо хоть Кай принес мне из запасов отца!

Ночью спала плохо, несмотря на то, что поставила на комнату всю мыслимую защиту. Через окно моей комнаты доносился зазывный смех девиц, у которых, подозреваю, выдалось довольно много работы. До утра внизу, в обеденном зале, пили и драли глотки – вопили песни во славу короля Ийседора, а из противоположного конца им отвечал здравицами в честь бедолаги Имгора. В конце концов воинственные партии подрались. Явился патруль, разнял забияк, забрал особо горластых и кулакастых. Под утро повздорили еще и маги – принялись метать друг в дружку заклинаниями – все по тому же поводу. Я чувствовала всплески магических потоков и лениво размышляла, сожгут ли постоялый двор или обойдется.

Обошлось.

Магов тоже забрали, а я лежала и думала о том, что мне немного жаль…

Немного жаль истинного короля, который на протяжении четырнадцати лет пытался вернуть причитающийся ему трон, но так и не смог. Жаль казненного деда, которого я совсем не помнила. Жаль, что распался брак моего отца. Жаль, что Райар Кеттер пострадал за идею, которой не суждено воплотиться.

Наконец, заснула.

Наутро в обеденном зале меня встретили поломанная мебель и недовольный трактирщик, поглядевший на меня с таким видом, что это я во всем виновата. А еще Кай с Брассом, за обе щеки уплетавшие плотный завтрак.

– Проведу вас на Ратушную площадь такими ходами, что вы обалдеете! – заявил Кай, когда мне тоже принесли подкрепиться. – Подойдем к самой плахе! – В этом месте я поперхнулась омлетом с сыром. – А ты ешь, ешь… У нас будут самые лучшие места!

Мне совсем не хотелось смотреть на казнь Имгора, но они все же меня уговорили. Заявили, что не позволят все утро просидеть в одиночку на постоялом дворе. Вожатый отбыл по караванным делам, пообещав, что к моей маме мы отправимся с ним после полудня.

К тому же как не пойти, если в Центарине еще ни разу не казнили истинного короля?

Вскоре Кай уже волок меня за руку по узким улочкам, пропахшим мочой и гнилью. Несмотря на то, что указом короля Ийседора запретили выливать из окон ночные горшки и выбрасывать помои куда-либо, помимо предназначенных для этого сточных канав, горожане плевать хотели на новые правила. Угрюмый Брасс, морщась, следовал за нами, а я… То ли от окружающего смрада, то ли по причине собственной глупости, давно уже не понимала, где мы находимся. По словам Кая, мы приближались к Ратушной площади, куда по главным улицам с самого утра стекалась огромная, разодетая, словно на праздник, толпа.

– Я вырос в Изиле, – неожиданно заявил мальчишка, когда мы остановились перевести дух, – и знаю на этих улицах каждый закоулок. Моя мать была проституткой, а отец… Один Трехликий знает, кто был моим отцом!