Точно, подойдет. Мы с Анной, женой Федьки Кондратьева, одной комплекции и ростом схожи. Ухожу в ванную, возвращаюсь уже переодевшись и неловко замираю.
— А на ноги?
— Я привыкла босиком.
— Какая музыка нужна?
— Что-нибудь быстрое и ритмичное. С барабанами.
— Быстрое и ритмичное…
Ксюха перебирает диски.
— Одна попса… О! Вот под эту ездить люблю. Хороший ритм.
Запускает. Слушаю. Да ритмуха крепкая.
— Подойдет?
Киваю. Смотрит изучающе.
— Может, теперь-то стаканчик рванешь? Для расслабона.
— Нет. Так заметно, что волнуюсь? Я соберусь. Сейчас, только немного кровь разгоню по жилам…
Закрываю глаза, поворачиваюсь к Ксюхе спиной. Глубокий вздох, не менее глубокий выдох… Несколько неторопливых, тянущихся, перетекающих из одного в другое движений из ушу. Затем резко встаю на цыпочки, поднимая руки. Потом поднимаю ногу вверх и вбок. Прижимаю ее руками к плечу. Опускаю. Теперь вторую. Шпагат продольный. Перевожу его в поперечный. Из него встаю на руки и уже стоя на руках, опять медленно развожу ноги. Мягко перекатываюсь вперед и вновь поднимаю свое тело в стойку на вытянутых руках. Сальто назад, и я уже стою, разведя руки в стороны. Акробатика. Все это просто разминка, чтобы мышцы немного разогрелись. Истинный танец не в акробатике, он в душе, он в ритмах, которые, как утверждает папа, живут в моей крови, доставшись в наследство от мамы…
Слышу, как Ксюха, увидев мою разминку, хмыкает удивленно, но глаз так и не открываю.
— Запускай. Попробую… Никогда под такое не танцевала.
Ксюха, видимо, нажимает кнопку на пульте, музыка начинается чуть медленнее, чем я привыкла, но потом набирает темп. А дальше просто живу ей, двигаюсь вместе с ней, перетекая с ее переливами. Мое сердце бьется в ритме барабанов. Мое дыхание — дыхание труб, которые поют так сладко, моя страсть закипает вместе с гитарным соло и начинает биться в такт всей мелодии, распространяясь вокруг меня нервными мощными волнами… Их я чувствую тоже. Глаза за все время танца так ни разу и не открываю. Мне не надо. Я вижу свой танец и так, изнутри. Это важнее — то, что изнутри.
Музыка умирает. Резко. Мне даже больно от этой ее смерти. С трудом разлепляю ресницы. Ксения сидит на диване. Глаза распахнуты, рот приоткрыт, на щеках румянец, руки крепко прижаты к груди. Да и вся она напряжена так, словно танцевала вместе со мной.
— Маш… — Ксения переводит дыхание. — Маш! Это что такое было-то?
Улыбаюсь. Даже устала. Выложилась. Давно столько внутренней энергии в один короткий танец не вкладывала. Внезапно краем глаза вижу шевеление в открытых дверях, которые ведут в сад. Кондратьев. В глазах откровенная дикая мужская сила… Видно, тоже зацепил его мой танец…
— Ксень…
Откашливается, прогоняя из голоса незваную хрипоту. Ксюха удивленно вскидывает голову — тоже прозевала момент его появления.
— Серега зовет. Там Викуська проснулась.
— Да… Уже иду… Ты видел? Видел, как Машка танцует?
Он кивает.
— Это… Это фантастика какая-то! — крутит головой, не находя достойных слов. — Ладно. Я побегу, Маш. Ты тут… Короче, чувствуй себя как дома. Я Викуську покормлю и приду.