— А вы как же? Как вы–то тут одна останетесь?

— А я не останусь одна! Со мной Любочка пока побудет, подруга моя давняя. Это как раз ее вы сейчас охмурить пытались… Да я же скоро ходить уже начну! Лерочка Сергеевна говорит, еще месяца два–три…

— А она их точно заберет, невестка ваша? Не обманет? Вы уверены? — настырно наступала на нее Марина. – И Василиса согласна?

— Ну да, наверное… А почему вы так с пристрастием об этом спрашиваете, Мариночка?

— Ну а как же, Ольга Андреевна, без пристрастия–то! Я ж тоже вроде во всем этом лицо заинтересованное…

— Это как?

— А так! Приедет ваша невестка и увезет дочку свою восвояси, в счастье свое немецкое. И Сашечке моему, стало быть, нечего больше у вас тут делать…Горе будет у Сашечки–то моего… — со свойственной ей нагловатой простодушностью заявила Марина и улыбнулась хитро и радостно. — А тут и я появлюсь, и пожалею, и обласкаю…

— Погодите, погодите, Мариночка… Что–то я ничего не понимаю, - закрутила головой Ольга Андреевна. – А Василиса–то тут при чем? 

— Ну как же при чем, Ольга Андреевна? Вы что, сами не видите, при чем?

— Нет…

— Да господи…Да любовь же у них образовалась! Неужели вы не заметили ничего?

— Нет…Да что вы такое говорите, Мариночка! Какая такая любовь?

— Да вот такая вот! Любовь!

 Марина встала перед ее креслом, по–бабьи уперев руки в бока, смотрела сверху вниз надменно, будто обвиняла в чем. А может, и в самом деле обвиняла – не углядела, мол, бабка за внучкой, вот и получай теперь…

— А вы не ошибаетесь, Мариночка? 

— Нет, не ошибаюсь! Мне ли в этом ошибаться, если моего мужика прямо из под носа увели…

— Значит, вот оно как обернулось… Любовь, значит…Надо же… Расцвел–таки прерий душистых цветок… — медленно проговорила Ольга Андреевна, глядя куда–то мимо стоящей перед ней грациозным столбиком Марины и улыбаясь грустно.

— Что? Какой такой цветок? Вы это о чем сейчас, не поняла?

— Что? – словно очнулась вмиг Ольга Андреевна, с удивлением глядя на Марину. – А, это я так, Мариночка. Это я о своем, вы не обращайте внимания…

 Марина вздохнула тяжело и закатила глаза к потолку, и опустила безвольно плечи – господи, ну что с них возьмешь…Блаженные они все в этой квартире, что ли? Вот и Ольга Андреевна вдруг заговариваться начала – про цветы да прерии какие–то чушь понесла… И Сашечку не зря, видно, именно к ним сюда судьба притянула – не мог таки у более приличных людей комнату себе снять…Еще раз вздохнув, она произнесла обреченно:

— Ольга Андреевна, а можно мне завтра–то прийти? Так хочется на эту вашу невестку глянуть…

— А? Да, да, конечно, приходите, Мариночка, если вам так хочется…

 ***

 21.

 …А потом они обедали в кафе. Василиса выпила целый бокал сухого красного вина и враз охмелела. Монгольские глаза ее раскрылись, сияли теплым и влажным серо–зеленым светом, смуглое лицо порозовело и будто потеряло хмурую свою твердокаменность – девчонка и девчонка малолетняя сидела напротив взрослого своего кавалера, а никакая вовсе не коняшка–судомойка с кучей жизненных проблем за плечами. Она уплела со своей тарелки вмиг огромную отбивную и со скромным вожделением поглядывала уже и на Сашину, пока он не подозвал официантку и не заказал для нее еще одну. И вообще, вела себя, как девочка–семиклассница, навравшая про свой малолетний возраст и впервые оказавшаяся на свидании совершенно по–взрослому, с ужином в кафе и настоящим взрослым мужчиной напротив, разглядывающим ее с определенным уже интересом. А когда Саша сказал ей об этом – рассмеялась звонко, откинув голову назад. И подумала – не так уж он в этом и не прав…