— Никакого ордера крысе не вручишь, сестренка.

— А я и не говорила, что получится.

— Эти крючкотворы навозные думают, что можно, а нельзя. Крысу можно только прикончить — ну, или пусть живет. А на бумажки им плевать. Ты как считаешь?

— Вы все это допить собираетесь?

— Вот судья Паркер понимает. Сам-то старый саквояжник,[27] но с крысами близко знаком. У нас тут был хороший суд, пока его сутяги не захватили. Ты решишь, что Полк Гауди — прекрасный джентльмен, если по одежке судить, да только гаже сукиному сыну Господь и дышать еще не позволял. Я его знаю как облупленного. Теперь судью на меня натравят да исполнителя в придачу. Крысолов, мол, слишком суров с крысами. Во как говорят. «Ты с крысами помягче! С крысами по-честному надо!» А с Коламбусом Поттером по-честному обошлись? Скажи-ка ты мне, а? Порядочней человека тут не бывало.

Я встала и вышла, думая, что он устыдится и за мной пойдет, убедится, что я спокойно доберусь до ночлега, но он не пошел. Когда я уходила, он еще разговаривал. В городке с этого конца стояла темень, и я шла быстро — и ни единой живой души не встретила, хотя слышала музыку и голоса, а у реки горели огни там, где бары да салуны у них.

Дойдя до Гарнизонного проспекта, я остановилась, сообразила, где я. Я никогда с дорогой не путаюсь. И вскоре вышла к «Монарху». Дом стоял темный. Обошла его сзади — думала, черный ход не заперт, людям-то по нужде надо ходить. И была права. Поскольку за новый день я не заплатила, думаю: наверняка миссис Флойд определила нового постояльца в кровать к бабушке Тёрнер, может, какого-нибудь погонщика иль караульщика с железной дороги. Но с большим облегчением увидела, что моя сторона кровати свободна. Взяла лишние одеяла, уложила их, как прошлой ночью. Помолилась, но заснуть не могла еще долго. Кашляла.

Назавтра я болела. Встала и вышла к завтраку, но много в меня не поместилось, а из носа и глаз текло так, что я пошла и опять легла. Очень мне было скверно. Миссис Флойд обернула мне шею тряпицей, пропитанной скипидаром и намазанной лярдом. И дала ложку какого-то «Возбудителя желчи д-ра Андервуда».

— День-два по малому ходить синеньким будешь, но не тревожься, это значит, лекарство действует, — сказала она. — Оно тебя очень успокоит. Мы с бабушкой Тёрнер благословляем тот день, когда о нем узнали. — Этикетка на пузырьке гласила, что ртути средство не содержит и его советуют пить как терапевты, так и священнослужители.

Помимо поразительной окраски, снадобье произвело на меня и другое действие: у меня закружилась голова и в ней все поплыло. Подозреваю теперь, что в средство это намешали чего-нибудь вроде кодеина или тинктуры опия. Помню, половина старушек в округе из-за него стали «морфинистками».

Хвала Богу за Гаррисонов акт о наркотиках.[28] И еще за Акт Волстеда.[29] Я знаю, губернатор Смит — «мокрый»,[30] но это из-за национальности и веры он такой, а лично с него за это спрашивать нельзя. Мне кажется, верность он должен хранить в первую очередь стране, а вовсе не «непогрешимому Папе Римскому». Эла Смита я вот ни столечко не боюсь. Он хороший демократ, и когда его выберут, я верю — он правильно поступит, если ему поджилки республиканская братия не подрежет, не загонит его в могилу раньше срока, как с Вудро Вильсоном