В один из дней конца августа мы узнали о страшной бомбежке Сталинграда. Я понял, что мать — мудрый человек. По слухам, центр города полностью разрушили. В эти же дни меня и еще десятка четыре пулеметчиков стали обучать стрельбе по самолетам. В основном теоретически. За две недели мы научились распознавать силуэты наших и немецких самолетов.
Узнали, что пикирующий бомбардировщик «Юн-керс-87» хорошо бронирован. Несмотря на презрительную кличку «лаптежник» из-за торчащего под брюхом шасси, он очень опасен. Может нести полторы тонны бомб и вооружен четырьмя пулеметами. Пикируя, бросает бомбы довольно точно, а сбить его из «максима» трудно. Зато наши пули вполне могут поразить истребитель «Мессершмитт-109». Надо только уметь правильно целиться, так как скорость у «мессера» шестьсот километров в час. Двухмоторные тяжелые бомбардировщики «Юнкерс-88» и «Хейнкель-111» обычно бомбят с высоты километра и более. Для наших пулеметов это далековато, но если расстояние поменьше, можно удачными попаданиями зажечь мотор или повредить многочисленные тяги.
Практические стрельбы проводились за два с половиной месяца раза четыре. В том числе один раз по условной воздушной цели. Нас вывезли в степь, и мы стреляли по верхушкам двадцатиметровых пирамидальных тополей. Хотя учеба была рассчитана на пять месяцев, людей из роты начали забирать уже через месяц. Брали в первую очередь фронтовиков, прибывших из госпиталей, парней, уже хорошо освоивших оружие. Некоторым присваивали сержантские звания, они именовались командирами расчетов. Другие уходили рядовыми.
В середине сентября пришла моя очередь. Позже мы узнали, что будем служить на судах Волжской военной флотилии. Меня взяли из-за того, что я два года работал слесарем и мог устранять самостоятельно мелкие неисправности оружия, запаять продырявленный кожух. В Сталинграде уже шли бои, флотилия осуществляла переброску войск, боеприпасов, продовольствия, вывозила из города раненых и население. Мобилизовывались пароходы, буксиры, сейнеры из гражданского флота. На них устанавливали зенитные пушки, пулеметы, а в помощь командам давали военных моряков или подготовленных армейских артиллеристов и пулеметчиков.
Помню, нас собрали около двадцати человек и привезли в поселок Черный Яр. Первую ночь провели на пристани. Здесь я ночевал в конце июня, когда ходил в военкомат, чтобы встать на учет. До села, где жила моя семья, было рукой подать, но нас сразу предупредили — любая отлучка будет расцениваться как дезертирство. Старшим был незнакомый мне лейтенант. Дня три мы прожили в небольшом домике на берегу. Потом пришли два грузопассажирских парохода. Один большой, названия уже не помню, и второй поменьше, «Коммуна», с гребными колесами по бокам.
Многое в жизни человека решает случайность. Забегая вперед, скажу, что большой пароход будет потоплен возле Сталинграда и почти вся команда погибнет. Лейтенант, распределяя людей, отсчитал семь человек, в том числе меня, и отправил на «Коммуну». Остальные, вместе с ним, погрузились на большой пароход.