— А дикие? — спрашивал я.
— Что — дикие?
— Шоколадки — это хорошо, но с дикими что делать? Их очень много развелось. Вот если бы люди их всех перебили…
— Перебьют, — уверял меня Хромой. — Обязательно перебьют. Только прилетят, так сразу и перебьют. Первым же делом. Ты что же думаешь, что они будут с этими вонючками жить? Да никогда! Люди обожают чистоту! Ты же книжки читал, они даже руки перед едой всегда обеззараживали…
— Это хорошо… — говорил я. — Очень хорошо…
Хорошо, конечно. Тяжело жить, когда кругом одни дикие. Да волки, да пантеры, да зайцы, да руки не обеззараживаются…
Я представлял мир, где будут обеззараживаться перед едой руки. В общем, ничего, но, судя по книгам, в том мире все друг друга заставляли что-то делать, а некоторых заставлять даже не надо было, они все добровольно делали то, что им не нравилось. А я бы так не хотел, я всегда делаю то, что хочу, иду туда, куда хочу, в этом, по-моему, главная человечность заключается. Я человек, а человек должен быть свободен…
— Алекс, — вздыхал Хромой, — ты еще пока не понимаешь до конца. Но ты поймешь. Это наша планета, мы на ней жили, тут было все налажено, и нам тут было хорошо. А потом все разладилось в разные стороны…
— Как разладилось? — злил я Хромого, хотелось мне с ним поговорить.
— Ну, как-как, ты же знаешь, как… — Хромой трепал Волка за ухо. — Болезнь. Она распространилась, и от этой болезни все на земле почти умерли. А некоторые изменились нехорошо…
— Как зайцы?
— Как зайцы. Зайцы раньше от всех бегали. А теперь увидишь зайца — беги подальше сам, загрызет. Но это ничего, люди и зайцев этих тоже перебьют. Всех опасных они истребят. И вообще жить станет проще, дом у нас будет как раньше, еда всегда…
— А как люди живут на этом Меркурии? — спрашивал я. — Тоже в лесу?
Нет на Меркурии никаких лесов. Камень там только и солнце светит всегда.
— Не знаю, — подыгрывал мне Хромой. — Наверное. Вот прилетят и скажут. И ты им скажешь…
Хромой зевал с хрустом.
— А если они не прилетят?
— Прилетят, — ежился Хромой. — При тебе еще прилетят, обязательно прилетят. Но ты должен на всякий случай еще одного человека воспитать. А то прилетят люди, а тут нет никого, только дикие…
— Я назову его Ягуаром, — сказал тогда я.
— Почему?
— Ну как в сказке. Помнишь, когда там ягуар хотел выцарапать черепаху. Ягуар смешной, большая кошка.
— Да. Но у нас ягуары не водятся…
— Водятся, — возразил я.
— Нет, у нас ягуары не водятся…
Я не стал спорить, перехотелось вдруг. К тому же я-то точно знал, что ягуары у нас водятся. Правда, их совсем мало, я раза три всего видел, возле реки они рыбу ловили.
Ягуаров даже меньше, чем лигров.
— А что такое выцарапать? — спросил я. — Это как?
— Думай сам, — отвернулся Хромой.
Тогда я еще не знал, что такое выцарапать. И стал думать.
Когда Хромой еще не умер, было много времени, чтобы думать. Хромой ходил на охоту, а меня заставлял думать. Притащит какую-нибудь книжку несъеденную, заставляет читать. Читать-то я читаю, только ничего не понимаю, слова всегда незнакомые, трудно вникается. Хромой говорил, что только так можно воспитать человека — человек должен думать, а не по лесу с арбалетом носиться.